Коллектив авторов - История Украины

Великое будущее древнерусской столицы предсказывается в «Легенде об апостоле Андрее», помещенной в недатированной части Повести: «Оньдрею учащю в Синопии и пришедшю ему в Корсунь, уведе, яко ис Корсуня близь устье Днепрьское, [и] въсхоте поити в Римъ, и проиде въ вустье Днепрьское, [и] оттоле поиде по Днепру горе. И по приключаю приде и ста под горами на березе. [И] заутра въставъ и рече к сущим с нимъ ученикомъ: «Видите ли горы сия? – яко на сихъ горах восияеть благодать Божья: имать градъ великъ [быти] и церкви многи Богъ въздвигнути имать». [И] въшедъ на горы сия, благослови я, [и] постави крестъ, и помоливъся Богу и сълезъ съ горы сея, идеже послеже бысть Киевъ , и поиде по Днепру горе».

В приведенной цитате обращает на себя внимание текст вставки (выделен курсивом). Из 100 слов, составляющих его, 7 – слово «гора» (в разных значениях). И это при том, что на всю «Повесть временных лет» (свыше 47 тысяч слов) оно употреблено всего 56 раз (в среднем 0,12 упоминаний на каждую сотню слов текста, т. е. в 58 раз реже; наш случай дает ⅛ всех случаев использования слова «гора»; причем почти половина их непосредственно связана с Киевом).

Для летописцев гора – понятие, имеющее хорошо различимую ценностную (собственно, сакральную) окраску. Поэтому вряд ли чрезвычайно частое упоминание «гор» в рассказе об Апостоле Андрее можно объяснить простой случайностью или лексической небрежностью летописца. Скорее, в столь частом употреблении лексемы «гора» прослеживается определенная тенденция. Летописец явно считает этот пространственный ориентир в данном случае принципиально важным. Недаром образ горы занимает существенное место и в описании погребения библейских патриархов. Гора как обозначение места захоронения в библейских текстах тесно связана с пещерой. Не случайно и Киево-Печерский монастырь начинается с символической могилы – пещеры, выкопанной будущим митрополитом Иларионом в правом (крутом) берегу Днепра: в старославянском языке брегъ означало не только «крутой берег», но также «холм, склон, гора». С вершины горы Фасги (что, собственно и значит «вершина»; в Повести она называется «гора Вамьская») Моисей перед кончиной увидел всю Обетованную землю (Втор 327).

Смысл, который автор вставки мог вкладывать в заинтересовавшее нас слово, может быть понят при обращении к тексту Библии. В пророчестве Иезекииля предсказывается, что Господь соберет избранный Им народ «из среды народов, между которыми они находятся», и приведет их «в землю их». Здесь, «на горах Израиля» они станут «одним народом, и один Царь будет царем у всех их». Здесь они «очистятся» «и не будут уже осквернять себя идолами своими и мерзостями своими и всякими пороками своими» и станут народом Божиим» (Иез 37 19–28).

У Иезекииля речь идет об основании Иерусалима. Можно предположить, что описание миссии Апостола Андрея, остановившегося «под горами Днепрьскими» и пророчествующего о «граде великом», который появится «на сих горах» по истечении некоторого времени, понадобилось летописцу – помимо всех прочих целей – для обоснования пока еще не до конца оформившегося представления, что именно Киеву суждено стать новым центром христианского мира – Новым Иерусалимом.

Такое впечатление усиливается при чтении рассказа о знаменитых братьях-основателях новой столицы: «[И] быша 3 братья: единому имя Кии, а другому Щекъ, а третьему Хоривъ, [и] сестра ихъ Лыбедь. Седяще Кии на горе , гдеже ныне увозъ Боричевъ, а Щекъ седяше на горе , гдеже ныне зовется Щековица, а Хоривъ на третьеи горе , от негоже прозвася Хоревица. И створиша градъ во имя брата своего стареишаго, и нарекоша имя ему Киевъ».

Дело здесь даже не столько в том, что текст вновь насыщается упоминанием «гор», сколько в имени одного из братьев, Хорива. Еще Г. М. Барац в 1924 г. отметил совпадение его имени с названием библейской горы Хорив (« сухой, пустой, разоренный »), расположенной в Аравийской пустыне. Именно на ней Моисею было явление Божие в купине горящей и несгораемой; здесь Моисей ударом жезла источил воду из скалы; здесь из среды огня Господь изрекал Закон Израилю. Восточный хребет Хорива называется Синаем, в связи с чем в Св. Писании эти два топонима смешиваются. Так, дарование Богом Закона Моисею связывается то с Синаем, то с Хоривом. Во всяком случае, под Хоривом в Библии разумеется вся центральная группа гор Синайского полуострова, а под Синаем – только одна из гор этой группы. Так что, уже само упоминание имени третьего из легендарных братьев, построивших Киев, вполне может рассматриваться как намек на библейский Синай.

Впрочем, по мнению В. Я. Петрухина, «русские книжники не обратили внимания на это совпадение (в „Речи философа“ в ПВЛ приводится мотив „непалимой купины“ без упоминания горы Хорив), по-видимому, потому, что в древнерусской книжности мотив купины приурочивается к горе Синай». Из этого следует предположение, «что имя „Хоревица“ закрепилось за киевской горой в дохристианский период и было заимствовано славянскими жителями Киева у еврейско-хазарской общины, которая приурочивала легендарные топонимы к киевским реалиям». Между тем, в Толковой Палее (Толковом Ветхом Завете), текстом которой, судя по всему, пользовался создатель Повести временных лет, Хорив упоминается неоднократно. Впрочем, исходный смысл такой библейской параллели мог быть легко утрачен последующими поколениями летописцев. Все зависело от того, насколько образован был компилятор, редактор или переписчик текста.

В любом случае приходится признать, что имя одного из легендарных основателей Киева, скорее всего, не было собственно славянским.

Между тем, принято считать, что основатели Киева – поляне, т. е. представители восточных славян, населявших Киевское Поднепровье. Согласно мнению Б. А. Рыбакова, «легендарный Кий приобретает реальные черты крупной исторической фигуры. Это – славянский князь Среднего Поднепровья, родоначальник династии киевских князей; он известен самому императору Византии, который пригласил Кия в Константинополь и оказал ему „великую честь“. Речь шла, очевидно, о размещении войск Кия на дунайской границе империи, где поляне построили укрепление, но затем оставили его и во главе со своим князем возвратились на Днепр».

В основе таких рассуждений лежит еще один летописный текст, который, правда, не столько свидетельствует об историчности основателей Киева, сколько о том, что уже во времена первых летописцев рассказ о Кие и его братьях воспринимался как легенда. Об этом вполне четко говорит разъяснение, которое было включено кем-то из киевлян – создателей летописей, полемизировавших со своими новгородскими «коллегами»: «Ини же, не сведуще, рекоша яко Кий есть перевозник был, у Киева бо бяше перевоз тогда с оноя стороны Днепра, темь глаголаху: на перевоз на Киев. Аще бо бы перевозник Кий, то не бы ходил Царюгороду; но се Кий княжаше в роде своемь, приходившю ему ко царю, якоже сказають, яко велику честь приял от царя, при которомь приходив цари. Идущю же ему вспять, приде къ Дунаеви, и возлюби место, и сруби городок мал, и хотяше сести с родом своим, и не даша ему ту близь живущии; еже и доныне наречють дунайци городище Киевець. Киеви же пришедшю в свой град Киев, ту живот свой сконча; и брат его Щек и Хорив и сестра их Лыбедь ту скончашася».