Владимир Малышев - Мифы и загадки нашей истории

– Баронесса, идите и ложитесь в особой палате… Разве вы сами не видите? – сказала начальница.

– К чему? – спокойно ответила та. – Вы же знаете, что в мои годы от тифа не выздоравливают. Господь призывает меня к себе, но два-три дня я еще могу служить ему. Надзирательница не выдержала, обняла и поцеловала умирающую…

Убежать с Соловков было невозможно. У чекистов имелись быстроходные катера и даже самолет. Однако несколько морских офицеров все же решились на побег. Душой заговора был князь Шаховской, более известный на Соловках под фамилией Круглов. Им помог случай. Талантливый морской инженер Стрижевский сконструировал для морских прогулок начальника лагеря глиссер-моторный катер с воздушным винтом (кстати, первый в мире!), развивавший скорость вдвое большую, чем катера обычного типа, которые были у чекистов береговой охраны.

Но оставался самолет. Он хранился в ангаре, который охранялся и днем и ночью. Уход за самолетом вел некто Силин. О нем было мало, что известно. Говорили, что в прошлом он был знаменитым морским летчиком, носившим другую фамилию. Он и взял на себя главную роль в осуществлении побега, пообещав вывести самолет из строя. «Это не был риск, – пишет Ширяев, – это было осознанное обречение себя на гибель. Сам он бежать не мог, потому что находился под постоянным наблюдением. На сохранение жизни у него не было ни единого шанса. Он шел на неотвратимую смерть. Но он пошел».

Отважные беглецы вышли в море ночью. Часового при катере оглушили и связали. Их отсутствие было обнаружено только на утренней поверке. Беглецы могли уйти за ночь на 250–300 километров. «Самолет!» Мотор его был разобран для генеральной чистки. Некоторые его части оказались негодными. Силин был расстрелян, но никого не назвал на допросах. Он «положил живот свой за други своя» и совершил этот подвиг, следуя славной традиции Русского императорского флота. Он был верен ей до конца.

«Однажды, – пишет Ширяев в заключение своей книги, – глухой безлунной ночью я возвращался пешком из отдаленной командировки». Дорога шла лесом, и он сбился с тропинки. Вдруг в темноте мелькнул отблеск какого-то луча. Подойдя вплотную, автор понял, что свет идет из крохотного оконца землянки. Заглянув в него, он увидел стоящего на коленях возле раскрытого гроба отшельника. Горела лампадка, и бледные отблески ее света падали на темный лик древней иконы… До рассвета пораженный заключенный стоял у окна, не в силах войти. «Я думал, – пишет он, – нет… верил, знал, что пока светит бледное пламя Неугасимой, жив и дух Руси – многогрешной, заблудшейся, смрадной, кровавой… кровью омытой, крещенной ею, покаянной, прощенной и грядущей к воскресению…».

Множество публикаций появилось за последнее время по поводу «большого террора» 1937 года. Некоторые авторы называют его «возмездием» самим организаторам революции. Другие отмечают, что террор начался еще в 1918 году, с 1918 по 1922 гг. было уничтожено людей в 30 раз больше, чем в «страшные 30-е годы». До сих пор идут бурные споры о том, почему Сталин решил вдруг уничтожить верхушку верно служившей ему большевистской элиты.

Часто цитируют стихотворение великого русского поэта Федора Тютчева о том, что «умом Россию не понять…». Однако мало кто знает, что в своем последнем стихотворении поэт пророчески предупреждал:

Тютчев, конечно, вряд ли предполагал, что с Россией может произойти такая страшная трагедия, которая случилась в XX веке. Однако он точно предсказал, что случится с теми, кто попытается править при помощи лжи и насилья: они будут уничтожены тем же самым режимом, который создадут. Именно так и следует, как считают некоторые историки, рассматривать трагедию 1937 года. Конечно, это был никакой не «пик террора», не внезапное уничтожение больших масс людей по неожиданной прихоти впавшего в безумие Сталина. Истребление, куда в больших масштабах, началось с 1918 года, когда уже к 1922 году в результате Гражданской войны, голода и разрухи, население России сократилось на 15,1 миллиона человек. Затем последовал страшный голод начала 30-х, ужасы коллективизации, когда снова погибли миллионы. А потому 1937 год отличается от всего предшествующего периода вовсе не масштабами террора, а тем, что сажать и расстреливать стали уже не представителей «эксплуататорских классов», не простых русских крестьян, а «своих», тех, кто раньше сам их убивал, кто въехал в чужие дворцы, удобно устроился в чужих квартирах. Хронос революции стал неумолимо пожирать своих детей. Такое было во всех революциях, во Франции, в других странах.

Троцкий после его изгнания из СССР написал книгу «Преданная революция», в которой еще до 1937 года и начала массовых казней партийных функционеров заметил начинавшиеся перемены и назвал их «контрреволюцией». Он отмечал и снятие ограничений, связанных с социальным происхождением, когда в высшие учебные могли поступать только «дети рабочих и крестьян», и возрождение института семьи, и возвращение в Красной Армии прежних званий: лейтенант, капитан, майор, полковник и т. д. Коренным образом изменилось отношение к дореволюционной истории России, были «реабилитированы» Александр Невский, Кутузов, Суворов и другие ее герои. Реабилитировали даже запрещенную прежде коммунистами новогоднюю елку!

Многие тогдашние баловни режима тоже возмущались. Говоря о картине «Петр I», прославлявшей этого царя, кадровый сотрудник НКВД, а потом узник ГУЛАГа Лев Разгон с раздражением заявил: «Если дела так пойдут дальше, что скоро мы услышим «Боже, царя храни!».

Видный мыслитель Георгий Федотов, покинувший Россию в 1925 году, отмечал, что изменения начались уже в 1934 году после убийства Кирова. «Огромные глыбы, давившие Россию семнадцать лет своей тяжестью, подтаяли и рушатся одна за другой. Это настоящая контрреволюция, проводимая сверху. Так как она не затрагивает основ ни политического, ни социального строя, то ее можно назвать бытовой контрреволюцией… Революция в России умерла. Троцкий наделал много ошибок, но в одном он был прав. Он понял, что его личное падение было русским термидором». Режим, который сейчас установился в России, это уже не термидорианский режим. Это режим Бонапарта».

Глубоко анализирует эту мысль в своей книге о трагедии 37-го года писатель Вадим Кожинов. Он называет весьма спорным распространенное убеждение, что уничтожение Сталиным верхушки Красной армии привело к ее ослаблению и к последующей катастрофе 1941 года. Когда предреввоенсовета Троцкий отправил в 1920 году воевать с Польшей когорту победителей в «классовых битвах» (в том числе и таких прославленных в СССР маршалов, как Тухачевский, Якир, Уборевич, Корк и других), то «в единоборстве со сравнительно небольшой польской нацией они потерпели настолько сокрушительное поражение, что пришлось отдать Польше громадные территории Украины и Белоруссии, возвращенныелишь в 1939…». Все эти коммунистические военачальники хорошо воевали лишь против собственного народа, травили газом крестьян в тамбовских лесах, но в настоящей войне с иностранной армией оказались полностью бездарными и беспомощными. Не случайно, что даже Гитлер потом сказал: «Правильно сделал Сталин, что уничтожил всех своих военачальников…».