Владимир Малышев - Мифы и загадки нашей истории

После смерти Сталина Раков, отсидев пять лет, был реабилитирован. Работал в Ленинграде, куда вернулся в 1954 году, сначала заместителем директора Всесоюзного музея имени А. С. Пушкина, а затем с 1955 по 1962 гг. – директором Научной библиотеки Академии художеств. Начал работать над книгой «Русская форменная одежда, знаки различия и награды как исторический источник». Надо сказать, что Лев Львович был не только прекрасным организатором и научным работником, но и талантливым писателем. Его перу принадлежат две пьесы «Что скажут завтра?» и «Опаснее врага», написанные в соавторстве с Д. Алем, и поставленные на сцене Ленинградского театра Комедии. Написал Раков также сборник рассказов «В капле воды», повесть «Прогулки в окрестностях любви», литературные эссе «Судьба Онегина» и «Влюбленный в Психею. Письма о Гоголе». Писал он даже за решеткой, многие его стихотворения, изданные только в 2001 году, были созданы в тюрьме. Там же он вместе с сокамерниками создал шутливый «библиографический словарь всех стран и времен» воображаемых знаменитостей «Новейший Плутарх». Но после всех отсидок здоровье было уже непоправимо разрушено – аресты, допросы, годы в неволе давали себя знать, начались болезни, вскоре Раков вышел на пенсию и оказался в больнице. Там, сохраняя поразительное спокойствие духа, он, по привычке, оговариваясь, называл других пациентов своими «сокамерниками». Умер «блокадный директор» 7 февраля 1970 года, а похоронили его на Серафимовском кладбище. Эпитафией ему могло бы послужить его же собственное стихотворение, написанное еще в тюрьме:

Легендарный музей блокады восстановили, но, увы, многие из бесценных экспонатов пропали безвозвратно…

Конечно, это звучит, как сенсация. Казалось, что об истории с водружением над цитаделью поверженного фашизма красного стяга Победы уже давно все и все знают. Однако о том, что первыми были вовсе не Егоров и Кантария, о чем нам твердили еще в школе, мы узнали совсем недавно. А вот про то, что тот, кого сегодня уже официально признали первым, – сержант Михаил Минин, прошедший прошел с боями до Берлина, был из Ленинграда, просто… никто до сих пор почему-то не обратил внимания!

А между тем, это было действительно так. Михаил Петрович Минин, хотя и родился в деревне Панино Псковской области и умер в Пскове, тем не менее, некоторое время и в самом деле был ленинградцем. После окончания школы он поступил в Ленинграде в техникум, где учился отлично. А когда началась война, то добровольно вступил в ленинградское ополчение, воевал на Ленинградском фронте, был ранен, а потом прошел с боями путь от Ленинграда до Берлина. А потому его с полным основанием можно считать самым настоящим ленинградцем!

Бои за Рейхстаг начались 29 апреля. Это была необычайно трудная задача. Огромное здание с толстыми каменными стенами, которые не могли пробить никакие снаряды, было умело приспособлено для круговой обороны. Все оконные проемы и двери были заложены кирпичом и оставлены только небольшие амбразуры для стрельбы из автоматического оружия и орудий. Здание в несколько рядов опоясывали глубокие траншеи, соединявшиеся с подвалами. Внутри засел отборный гарнизон из 1000 человек. В том числе отряды СС и курсанты морской школы, сброшенные в район Рейхстага на парашютах. Все они были вооружены до зубов, имели большое количество автоматов, фаустпатронов, орудий и боеприпасов. Ими был получен личный приказ Гитлера удержать Рейхстаг во что бы то ни стало. Однако и советские войска получили свой приказ – взять Рейхстаг любой ценой, и как можно быстрее. Задача возлагалась на части 79-го стрелкового корпуса. К 12 часам 30 апреля наши солдаты заняли исходное положение для штурма в траншее, имевшей высокие насыпные стены, позволявшие укрыться от сильного огня.

Советское командование придавало исключительно важное значение боям по овладению Берлином, а потому Военный совет 3-й ударной армии еще до начала наступления учредил Красные знамена Военного совета, которые были розданы всем стрелковым дивизиям армии. Штурм начался в 13 часов 30 минуте мощной артиллерийской подготовки. Все орудия – их было около 100, танки, гвардейские минометы, САУ открыли шквальный огонь. Над Рейхстагом поднялась огромная туча дыма и пыли. Потом на штурм пошла пехота, однако первая атака не удалась – штурмующие подразделения были прижаты к земле плотным огнем противника.

В 18.00 начался новый штурм. Под прикрытием артиллерии в атаку бросились бойцы батальона капитана Неустроева. Вскоре они достигли Рейхстага и на его ступени первыми взбежали Петр Пятницкий и Петр Щербина. Пятницкий был сражен пулей, красный флажок из его рук подхватил Щербина и укрепил на одной из колонн.

Сверху гитлеровцы поливали штурмующих огнем свинца, но наши солдаты оказались в мертвой зоне, где их пули не доставали. Бревном, как тараном, они проломили замурованные кирпичом парадные двери, и ворвались в здание. В темных коридорах и залах завязались яростные схватки. Шаг за шагом наши бойцы очищали от гитлеровцев этаж за этажом, для выкуривания врага, который сражался с упорством обреченного, применялись огнеметы. Начался пожар. Вскоре бойцы батальона Неустроева – В. Маков, Г. Загитов, А. Лисименко и сержант М. Минин прорвались на крышу и установили красное знамя на башне Рейхстага.

Однако 30 апреля выяснилось, что установили «не то знамя». Надо было водрузить не флаг Первой роты, а пронумерованное под № 5 знамя Военного совета. Таким деталям в то время придавали большое значение.

Приказ установить «нужное знамя» был отдан разведчикам полка – М. Кантарии и М. Егорову. Они взобрались на крышу Рейхстага и установили там знамя. Они и вошли потом в учебники истории и получили звания Героев Советского Союза. Но что за флаг мы видим на знаменитом фото корреспондента ТАСС Евгения Халдея, которое облетело весь мир? Оказывается, он вообще не имеет к тому, что водружали солдаты, никакого отношения. Речь идет об инсценировке. Халдей сделал знаменитое фото 2 мая, когда Рейхстаг был уже взят. Причем, флаг привез с собой из Москвы. Вот как он сам пишет об этом в своих воспоминаниях: «Мой дальний родственник портной Израиль Кишицер, у которого я жил в Леонтьевском переулке, помог мне сшить три флага, раскроив красные месткомовские скатерти, которые мне «подарил» тассовский завхоз. Звезду, серп и молот я собственноручно вырезал из белого материала… К утру все три флага были готовы. Я помчался на аэродром и улетел в Берлин».