Валерий Ярхо - Иноземцы на русской службе. Военные, дипломаты, архитекторы, лекари, актеры, авантюристы…

До середины XVII столетия врачи, работавшие на Руси, разделялись на две неравные части: к первой, «привилегированной», относились те, что приезжали из разных стран по контракту — лечить царя, его семью, придворных, знатных бояр и прочих лиц «непростого звания». Они составляли в Московском царстве своего рода замкнутую касту, чему способствовало и то, что иноземцам не дозволялось жить среди русских и в Москве они поселялись в Немецкой слободе. Если же лекарю-иностранцу доводилось жить в провинции, то он обитал при доме своего патрона, опять-таки находясь на особом положении.

Вторую, куда более многочисленную часть врачевателей, составляли местные целители, пользовавшие люд попроще. Свое искусство и знания они передавали по наследству, как и во всяком другом ремесле, однако не следует думать, что врачом мог объявить себя любой. Чтобы получить официальное разрешение на врачевание, необходимо было пройти испытание в Аптекарском приказе, в книгах которого записывались имена лекарей; прошедшим испытание выдавалось свидетельство — выписка из приказной книги. Уличенных в незаконном врачевании могли выдрать кнутом «как изобличенную шельму».

То же самое касалось аптекарского дела. О первых аптекарях-европейцах, поселившихся в Москве, сведения сохранились самые смутные. Появились они во времена правления Ивана Грозного, когда на русскую службу стали целенаправленно приглашать иноземных ученых и мастеров разных ремесел. Подробностей о работе приезжих медиков того времени сохранилось мало; в Никоновской летописи под 1554 годом помянут некто «литвин Матюшка аптекарь», которого привлекли к расследованию по каверзному делу о проповеди ересей. В документах сей Матюшка (вообще-то звавшийся Матиасом) и его подельник Андрей Хотеев названы «латынниками», то есть католиками. Но скорее всего, они проповедовали протестантизм, который проник в Литву в 20-х годах XVI столетия — в то время многие литовские магнаты из католичества переходили в кальвинизм и лютеранство. Проповедь литовских протестантов в российских пределах была пресечена со всевозможной жестокостью.

Следующая волна фармацевтов прибыла на Русь из Великобритании, и именно англичанину выпало быть вписанным в скрижали истории в качестве «первого российского аптекаря». Речь идет об аптекаре Джеймсе Френчеме, который прибыл на службу русскому царю вместе с лейб-медиком английской королевы Робертом Якоби. У этого аптекаря была своя самая настоящая аптека, открывшаяся в Кремле в 1581 году. Весьма вероятно, что эта аптека существовала и до него, но более ранних упоминаний о ней не сохранилось. В любом случае только с появлением Френчема, который получил на обустройство достаточно средств, аптека стала такой, какой надлежало быть придворному заведению. Она снабжала лекарствами только царя и его семью; в редких случаях лекарства отпускались по письменному ходатайству видным боярам.

Проработав в Москве два года, Френчем отправился домой, чтобы повидаться с престарелым отцом, о чем Ивана Грозного в своем послании просила сама английская королева. Затем он еще раз приезжал в Москву, уже в 1602 году, и привез с собой большой запас снадобий. В представленном им списке указаны 207 наименований плодов, трав, корней, кора разных деревьев и кустов, разные роды камеди, смолы и эфирные масла. Но сохранились сведения и о том, что мистер Френчем тайно, в обход английской таможни, в Московию вывез ларец, содержимое которого в списке не фигурировало. Поговаривали, что, хорошо зная потребности русского двора, Френчем доставил в Москву коллекцию отборных ядов, произведенных по рецептам американских индейцев, против которых у европейцев противоядий не имелось.

Путешественник Шлейзинг, посетивший Москву в середине XVII века, восхищался роскошью кремлевской аптеки: «Там я видел стеклянные сосуды из лучшего хрусталя, прекрасно отполированные и украшенные резьбой, серебряные витрины и много позолоченных инструментов, банки и другие необходимые аптечные принадлежности из лучшего серебра и золота. При этом все расположено в образцовом порядке». Стены и потолки комнат, занятых аптекой, были расписаны, полки и двери обиты лучшим английским сукном, подоконники устланы бархатом, в окнах были вставлены разноцветные стекла. Там были европейские механические часы, большой глобус, чучела птиц и животных. В самих аптекарских помещениях и даже на улице поблизости от них соблюдалась образцовая чистота, что по тем временам тоже было частью необыкновенной роскоши.

В ту пору кремлевскими аптекарями были по-прежнему только иноземцы, за которыми был особый догляд. Комната, в которой хранились и готовились лекарства, называлась «казенка» — она опечатывалась печатью особого дьяка. Рецепт, выписанный доктором, поступал в Аптекарский приказ с приложением «сказки» — описания лекарственных свойств всех ингредиентов. «Сказка» докладывалась царю и начальнику Аптекарского приказа, и после разрешения царя рецепт поступал в аптеку. Лекарство изготавливалось аптекарем в присутствии выписавшего рецепт доктора и особого дьяка. Состав лекарства и фамилия его составителя заносились в особую книгу. Затем приготовленное лекарство отведывалось доктором и аптекарем и кем-либо из назначенных царем придворных. Если через определенное время никому из подопытных не становилось плохо, то лекарство принимал сам царь. Остатки лекарства допивала все та же компания, чтобы исключить возможность подсыпать чего-нибудь уже после того, как главная проба бывала снята. Эта система работала, и случаев отравления лекарствами царственных особ на Руси отмечено не было.

Долгое время количество аптек на русской земле измерялось единицами и пользоваться их услугами мог весьма ограниченный круг придворных. Все остальные, до бояр включительно, приобретали лекарственные средства в зелейных (то есть там продавали «зелья»), москательных и овощных лавках. Продавцы зелейных лавок и были фактически первыми русскими аптекарями, хотя этим словом и не назывались.

Товар в эти лавки попадал разными путями. Основную массу «зелий» вырабатывали из растений и трав, которые выращивали на огородах и собирали в дикой природе. То, что нельзя было вырастить в саду, на огороде, отыскать в поле или в лесу, закупали у иноземных купцов, приходивших с торговыми караванами из разных стран. Долгое время эта торговля находилась в руках армянских купцов, имевших большие связи по всему Ближнему Востоку, вплоть до индийских княжеств. Эти купцы также исполняли в дальних странах разные дипломатические поручения московских правителей, а потому получали их покровительство и торговые льготы. Караваны армянских купцов из Персии и иных южных стран приходили в Астрахань, и там «коренья и зелья для врачебных потребностей» продавались небольшими оптовыми партиями, которые потом по Волге доставляли в разные места российского государства. В дороге импортные «зелья» не раз меняли хозяев, а потому, добравшись до Москвы, значительно дорожали; но те же самые товары в Европе стоили еще дороже. Главным предметом этого «зелейного импорта» был опий — он был единственным надежным обезболивающим средством; кроме того, опийные настойки прекрасно лечили желудочно-кишечные расстройства.