Марк Блок - Феодальное общество

Но на рубеже того периода, который мы именуем Средними веками, два значительных перемещения человеческих масс нарушили установившееся равновесие, и контуры территориального созвездия изменились. Насколько это равновесие было подточено изнутри, мы пока выяснять не будем. Первым было вторжение германцев, вторым — мусульман. Земли, еще недавно бывшие западной частью Римской империи, управляемые ею, обладавшие общими социальными институтами и менталитетом, оказались мало-помалу заселенными германцами, к которым затем присоединились и небольшие группы более или менее ассимилированных кельтов с островов. Северную Африку ждали другие судьбы. Возвращение воинственных берберов готовило ее отторжение. Она подпала под ислам. Арабы победили и на берегах Леванта. Восточная же часть Империи, размещавшаяся на Балканах и в Анатолии, стала греческой. С этой поры из-за трудных путей сообщения, своеобразной социально-политической структуры, иного по сравнению с латинянами религиозного настроя и церковной организации восточные христиане будут все больше и больше отдаляться от западных. Но Запад распространит свое влияние на восточную часть континента, воздействуя на славян, передавая им вместе с католицизмом и свой образ мыслей и даже свои учреждения, хотя большая часть славянских народов последует по своему, совершенно оригинальному пути.

Но и сам романо-германский мир, граничащий с мусульманами, византийцами и славянами, подвергающийся с начала X века непрестанным нападениям и вынужденный то и дело менять свои неустойчивые границы, был далеко не однороден. На составляющие его части влияли заложенные в прошлом контрасты и противоречия, еще слишком ощутимые, чтобы не сказываться в настоящем. Исток был один, но развитие пошло по разным руслам. И все-таки, несмотря на явственные расхождения, невозможно не увидеть поверх них культурную общность: общность Запада. Поэтому, когда в дальнейшем мы будем говорить не Западная и Центральная Европа, а просто Европа, то это будет не только для того, чтобы облегчить читателю чтение, избавив его от громоздких эпитетов. Названия и границы, по сути, мало что определяют в искусственной и устаревшей географии «пяти частей света», главным является население этой территории. Так вот, европейская культура, которая распространилась потом по всему земному шару, зародилась и расцвела среди людей, живших между Тирренским морем, Адриатикой, Эльбой и океаном. Испанский хронист VIII века смутно чувствовал это и именовал «европейцами» франков Карла Мартелла, победивших мусульман. Две сотни лет спустя саксонский монах Видукинд восхвалял Оттона Великого, победившего венгров, как освободителя «Европы» {3} 3 Auctores Antiqissimi (Mon. Germ.), т. XI, стр. 362; Widukind, I, 19. . Так что понятие Европа, богатое историческим смыслом, было создано Высоким Средневековьем. Она существовала уже тогда, когда для нее только начиналась эпоха феодализма.

Называя определенный период европейской истории феодализмом, ученые трактовали само это понятие противоречиво, но необходимость в этом термине свидетельствует о безусловно ощущаемой специфике того периода, к которому его относят. Поэтому книга о феодальном обществе может считаться попыткой разрешить проблему, вынесенную в ее заглавие: благодаря каким особенностям этот фрагмент прошлого выделен из своего окружения? Иными словами, эта книга представляет собой попытку анализа и объяснения некой социальной структуры и ее связей. Если метод себя оправдает, им можно будет воспользоваться при изучении других периодов, других регионов. Неизбежные в любом исследовании ошибки, надеюсь, искупит новизна подхода.

Большой объем предпринятого исследования вынуждает представить достигнутые результаты поэтапно, хотя всегда трудно резать по живому. Первый том (в данном издании оба тома соединены в один) посвящен общей характеристике социальной среды и формированию разных типов социальной зависимости людей друг от друга, создающей специфику феодальной структуры. Второй посвящен возникновению классов и формированию институтов управления. Заметим, что характерные для феодального строя черты начали стираться именно в тот период, когда границы старых классов определились окончательно и вместе с тем определилась специфика нового класса — буржуазии, когда государственная власть наконец начала набирать силу. Представленные читателю два тома невозможно точно поделить хронологически, но первый — это период формирования феодализма, второй — его завершение и начало нового периода.

Историк — человек подневольный. Он знает о прошлом только то, что прошлое согласно ему доверить. Но если материал так обилен, что его невозможно обработать одному человеку, то ученый зависит от своих коллег и общего состояния исследовательской работы. Однако можно ли допустить, чтобы в исследовании история уступила место историкам? Думаю, что нет. Поэтому в этой книге не найдется места ученой полемике, благодаря которой ученые демонстрируют свою эрудицию. Зато я не буду скрывать пробелов и неточностей в наших познаниях, каковы бы ни были их причины. Я не думаю, что это отпугнет от меня читателей. Если нашу подвижную, изменчивую науку представить искусственно окостенелой, то что возникнет кроме холода и скуки? Великий Мэтланд, английский историк права, ученый, который продвинулся дальше всех в изучении средневековых обществ, говорил, что историческая книга должна пробуждать жажду. Жажду познаний и поисков. Автору этой книги очень хотелось бы, чтобы кто-нибудь из его читателей стал жаждущим [2] Автор любого исторического исследования, обращенного к более или менее широкой публике, всегда стоит перед серьезной проблемой, касающейся ссылок. Справедливость требует, чтобы в примечаниях были поименованы все ученые труды, без которых оно не могло возникнуть. Но я, рискуя навлечь на себя нелестный упрек в неблагодарности, счел возможным предоставить читателю возможность странствовать по дорогам эрудиции, перечислив научные работы в библиографии, помещенной в конце тома. Зато вменил себе в долг, цитируя документы, давать как можно более точные ссылки с тем, чтобы все заинтересованные лица могли отыскать его и проверить правильность интерпретации. Отсутствие точной отсылки означает, что цитата взята из опубликованной и указанной в библиографии работы, в которой достаточно точно указан адрес документа. Если такового нет, то примечание служит указательной стрелкой. Для судебного разбирательства показания свидетелей как-никак значат больше речей адвокатов. .