Франсуа Блюш - Людовик XIV

В конце марта Англия держится в стороне, но в Европе намечаются два лагеря. Лагерь Людовика XIV, в который официально входят Бранденбург (новый договор, подписанный 22 января, укрепил этот союз) и Дания (с которой мы связаны договором от 25 марта 1682 года) и тайно — турецкий султан и восставшие венгры. Лагерь противников представляет собой тройственный союз: Швеция (которую наш захват герцогства Цвейбрюккенского очень сильно разозлил) и Соединенные Провинции заключают союз 30 сентября 1681 года. Император к ним присоединился в феврале 1682 года. Этот союз, уже сам по себе грозный, становится союзом четырех государств в мае 1682 года после присоединения к нему Испании. В сентябре месяце того же, 1682 года образуется «лига рейнских принцев», которая внушает Людовику XIV опасение, но он делает вид, что ее презирает.

Несмотря на наступившее перемирие между Людовиком XIV и Карлом II Испанским, подспудная вражда продолжается между двумя странами. В октябре 1682 года маркиз де Прейи, четыре корабля которого стояли на якоре в Кадисе, отказался приветствовать испанского адмирала, «хотя английский адмирал, находившийся в этой же бухте, французские корабли приветствовал» {97}. А ведь испанец не только был у себя дома, но возглавлял эскадру, насчитывающую восемнадцать кораблей. Господин де Прейи приготовился к безнадежному бою; «но испанский адмирал не приказал атаковать его! А дал приказ сняться с якоря и стал на рейд чуть подальше» {97}.

Перемирие было необходимо, с точки зрения французского короля, чтобы закрепить присоединения и заставить всех их признать. Все внимание императора было в то время приковано к востоку, а империя без императора не имела веса, тем более что некоторые германские князья были нашими союзниками. В конце 1682 года, в то время как Людовик XIV наседал на сейм, чтобы заставить его признать присоединения, в частности присоединение Страсбурга, «недовольные» держали Венгрию. Весной 1683 года в Белграде стояло трехсоттысячное турецкое войско. 14 июля эта армия, которой командовал визирь Кара Мустафа, подошла вплотную к Вене, покинутой императором. Грозная опасность нависла над Европой и христианским миром. Папский нунций приехал в августе умолять короля Франции, чтобы он выступил в их защиту (как он уже это сделал в 1664 году). Но нунцию пришлось удовлетвориться всего лишь добрыми словами, которые ему были сказаны в ответ на его просьбу. В самом деле, чего ради Людовик XIV стал бы разом терять все выгоды, которые ему сулили наши отличные отношения с султаном, то есть выгоды, получаемые от процветающей торговли, осуществляемой через ближневосточные порты? Если бы еще император вел себя по-дружески!» А он вступил в союз, направленный против Франции, с Голландией и Швецией. Королю нужно было лишь одно: продлить максимально срок перемирия. Только такой ценой вся империя, которой более ничего не угрожало бы на западе, могла поддерживать Императора на востоке.

Тем не менее Император получил в течение 1683 года существенную поддержку: в январе от Баварии (8200 солдат); в июле от курфюрста Саксонии (7000 солдат). Если герцог Брауншвейг-Ганноверский прислал только 600 всадников вместо обещанных 18 000 солдат, то главный союзник Леопольда, польский король Ян III Собеский, прибыл во главе двадцатидевятитысячного войска, состоявшего из поляков, литовцев и казаков. 12 сентября, когда завязалась битва под Каленбергом, которая вынудила турок отступить, Собеский командовал запасной шестидесятипятитысячной армией {123}.

Людовик XIV не дожидался спасения Вены, чтобы довести до конца начатый им процесс объединения. Вопрос о Рейне уже не ставился: Страсбург был пределом наших амбиций. Но король не оставлял мысль о присоединении Люксембурга. И тогда еще до освобождения Вены, 31 августа, мы уведомили правительство Испанских Нидерландов о том, что, поскольку Мадрид не признал прав Франции в том виде, в котором их определила палата Меца, армия (в составе 20 000 пехотинцев и 1500 всадников) вступит в испанские провинции Нидерландов и будет там жить за их счет. Последний пункт был явным эвфемизмом: Лувуа, чувствуя себя непринужденно в этой атмосфере грубого вмешательства, подверг полному опустошению Испанскую Фландрию, да еще взыскал с нее три миллиона. Доведенный до исступления Карл II нам объявил войну 26 октября. Это была борьба между глиняным горшком и железным горшком. Если бы, конечно, никто другой в нее не вмешивался.

К счастью для Людовика XIV, у императора Леопольда всегда хватало работы в Восточной Европе. На западе король Франции прибег к обычному приему: он дал определенные гарантии буржуазной партии Голландии, которая умерила воинственный пыл статхаудера Вильгельма Оранского. Франция обещала прекратить военные действия, если бы Испания уступила ей Люксембург. В ожидании этого наша армия взяла в ноябре Куртре и Диксмёйде, разгромила в декабре Брюссель и Брюгге, подвергла артиллерийскому обстрелу город Люксембург. В марте 1684 года был обстрелян Ауденарде. 4 июня герцог де Шиме подписал сдачу Люксембурга маршалу де Креки (которому Вобан оказывал существенное содействие). Испания оказалась в весьма скверном положении. Боясь быть брошенной Соединенными Провинциями, если она отвергнет условия Франции, лишенная достаточно существенной помощи Императора, которому угрожали сто двадцать французских эскадронов, продвигающихся по Эльзасу, Испания вынуждена была признать себя побежденной. Отсюда перемирие, подписанное в Регенсбурге.

Два соглашения были подписаны 15 августа 1684 года в Регенсбурге: одно — между Францией и Священной империей, другое — между Францией и Испанией. В обоих случаях перемирие было установлено на двадцать лет. До истечения этого срока Людовик XIV сохранял Страсбург и Кель (имперские города), а также Люксембург, Бомон, Бувин и Шиме (в Нидерландах). Франция ликовала. Нимвегенское соглашение разочаровало многих наших соотечественников, раздосадованных, что пришлось отдать кое-какие захваченные Францией территории. Этот процесс присоединения, славным завершением которого было перемирие, рассматривался как дело честное, как своего рода компенсация за многие уступки.

Поэты вооружились лютнями, академики и проповедники приурочили к этому событию традиционные поздравления. Расин опубликовал свою «Идиллию о мире». Он ее начинает, не очень насилуя воображение, такими общепринятыми строками: