Франсуа Блюш - Людовик XIV

Считается само собой разумеющимся, что элита всегда и немедленно готова откликнуться на призыв короля. В этой стране и в то время, когда ни одного человека — даже самого бедного крестьянина — нельзя силой заставить что-либо делать, в то время и в этой стране, где каждый отверг бы принцип всеобщей национальной повинности, лишь самые лучшие посчитают нужным откликнуться на мобилизацию и даже предвосхитят призыв короля и государства. Таков свод почетных обязанностей, существующий в неэгалитарном обществе. Вот что пишет мадам де Севинье (10 августа 1677 года): «Весть об осаде Шарлеруа (окруженного с 6 августа герцогом Оранским) и привела в движение всех молодых людей, даже хромых». Однако лучший способ быть полезным в нужный момент — готовиться к нему заранее. Вот почему солдаты-добровольцы записываются в очень молодом возрасте, будущие хорошие офицеры поступают добровольно на службу в тринадцатилетнем возрасте, а те, кто желает посвятить себя административной службе, стараются как можно скорее преуспеть в этой области, чтобы быть готовым, когда король станет подбирать нужных людей. В начале мая 1685 года маркиз де Сурш писал: «Стало известно, что король посылает де Торси, старшего сына де Круасси, выразить соболезнование королю Дании в связи с кончиной королевы, его матери. И де Круасси считал весьма целесообразным таким образом предоставить своему сыну возможность познакомиться со всеми европейскими дворами в расчете, что сын приобретет опыт в ведении переговоров и сможет исполнять должность государственного секретаря иностранных дел, которую де Круасси хотел потом сделать для себя наследственной». Король поощряет и готовит достойную смену государственных служащих.

Подобное приобщение к службе не ограничивается ее профессиональными и техническими сторонами. Если Людовик XIV и не настаивает на аскетическом образе жизни, он все-таки требует минимального соблюдения правил морали. Королевский взгляд на службу проявился полностью в тот майский день 1701 года, когда король дал кавалерийский полк герцогу де Лафейяду и вручил жандармский штандарт юному маркизу де Фламаренсу. Он сказал де Лафейяду: «До сих пор, сударь, я не был доволен вашим поведением, и это вынуждало меня выказывать вам порой свое неудовольствие; теперь мне представляется, что вы вступили на правильную стезю, и у меня появилось желание вам помочь. Даю вам для начала полк де Латурнеля и надеюсь, что вы будете и в дальнейшем вести себя разумно» {97}. А Фламаренсу он заявил: «Вы всегда были благоразумны, и я вручаю вам штандарт английских жандармов с разрешением продать эскадрон драгун, который вы начали формировать, так как я уверен, что вы всегда будете отличаться безупречным поведением» {9}. Даже члены правительства не ускользают из его поля зрения. Узнав 5 января 1701 года о кончине своего военного министра Барбезье, Людовик «выразил сожаление» и добавил, что «последний начал избавляться от своих недостатков» {97}.

Король призывает государственного служащего по окончании испытательного срока соединить в своих мыслях и действиях все качества, из которых складывается доблестное отношение француза к государственной службе. Суть этих качеств: 1) ясное понимание поставленной задачи (под этим подразумеваются преданность обществу, чувства чести и солидарности); 2) компетенция; 3) сдержанность; 4) бескорыстие; 5) дисциплинированность; 6) верность; 7) героизм.

Понимание задачи, к выполнению которой следует приступить и которую нужно выполнить до конца, является главным качеством. Слуга королю не робот. Это свободный человек, добровольный работник. Он должен понимать, что нельзя служить монарху и государству, не думая при этом об интересах всего общества.

Мадам де Севинье дает такой совет своему зятю, графу де Гриньяну, генеральному наместнику приграничной провинции, ориентируя его на служение королю: «Следует также стараться щадить самолюбие провансальцев, чтобы они с большей охотой подчинялись в этом краю королю». А вот что пишет Сурш по случаю кончины Демадри, интенданта Дюнкерка (1699): «Никогда никого так не оплакивали всем миром: ведь его одинаково любили и уважали и сильные мира сего, и маленькие люди, так как он исправно служил королю и вместе с тем сумел заслужить расположение войск, а также любовь и доверие народов».

Слуга короля должен также блюсти честь короля. В случае, если он оказывается отрезанным от верховной власти (к примеру, в качестве осажденного генерала, капитана дальнего плавания, который вынужден срочно принять решение), он всегда должен ставить соображение чести выше собственного представления об интересах службы. А вот этого как раз и не поняли в 1708 году де Лабуле, губернатор Экзиля, и в 1709 году граф де Ламотт, губернатор Гента, которые необоснованно сдали эти две крепости, чем навлекли на себя гнев монарха.

Наконец, слуги должны жить в добром согласии между собой. Людовик XIV теряет драгоценное время, увещевая министра Шамийяра и маршала де Катина, желая их помирить (1707).

Компетенция — не такое уж редкое качество, когда приводится в действие соревнование. Кольбер, Лувуа, Сеньеле, Вобан, Поншартрены — тому живые примеры. А что можно сказать о том же Шамле, блестящем организаторе тыловых служб, правой руке Лувуа, советнике Людовике XIV? 18 июня 1695 года при отходе ко сну Его Величества присутствующие тут придворные услышали удивительное заключение о только что закончившейся беседе между королем и маркизом де Шамле: «Мы только что рассуждали о том, что неприятель мог бы предпринять; нам уже никакие карты не нужны, когда речь заходит о таких городах, как Моне, Намюр или Шарлеруа; это знакомые нам места, мы их основательно изучили».

Воспитанный в определенном духе с детства кардиналом Мазарини, Людовик XIV очень ценил в своих сотрудниках и слугах сдержанность, привычку держать язык за зубами, которую злопыхатели называют скрытностью. В Версале ловкий охотник до расспросов способен выудить очень много у Круасси (что вовсе не радует короля), кое-что у Помпонна, «но что касается Поншартрена, то скорее выдавишь воду из камня: он делает тайну из всего» {27}. Это идеальный министр, как молчаливый Бонтан — идеальный камердинер.

Бескорыстие — одно из тех качеств, которое Людовик XIV также хотел бы видеть в своих слугах, нам представляется весьма относительным. Ибо король вознаграждал очень щедро. И современники уже хорошо знали, какие огромные состояния составили себе Кольберы и Лувуа. Но если король вознаграждает (он лично решает это), то не исключено, что служба может остаться и не вознагражденной. Если кто-нибудь из его министров был осыпан милостями, то нет никогда прямой зависимости между исполненной службой и вознаграждением за нее. Все знали в XVII веке, что выполнение многих общественных функций весьма разорительно. В начале 1672 года маршал де Бельфон пожелал оставить службу, продать свою должность первого дворецкого короля, так как оказался в долгах как в шелках. Тогда Людовик XIV ему ласково сказал: «Даю вам сто тысяч франков — стоимость вашего версальского дома — и свидетельство об удержании в вашу пользу четырехсот тысяч франков, которые будут служить гарантией (для кредиторов) в случае вашей смерти. Сто тысяч франков вам позволят расплатиться с долгами, и, таким образом, вы сможете остаться у меня на службе» {96}. Командиру полка Вессо, откланивающемуся (1701) и говорящему шутливым тоном: «Ваше Величество, вы видите перед собой бедного д'Антрага, который всегда будет служить Вашему Величеству с большей исправностью и усердием, чем все остальные», монарх ответил: «Я позаботился о вас: назначил вам пенсию в три тысячи ливров» {97}. В августе 1685 года Людовик распорядился также о выплате пенсии в 1000 экю «графине де Меренвиль, покойный муж которой был кавалером ордена и королевским наместником в Провансе и который всегда исключительно честно служил королю и в его провинции, и в его войсках, где он занимал высокие должности; но так как люди, которые долго служат, обычно не очень богатеют, он оставил свой дом весь в долгах, и графиня, которая взяла на себя обязательство расплатиться с ними, оказалась в очень тяжелом положении, и тут король соблаговолил назначить ей эту пенсию» {97}.