Франсуа Блюш - Людовик XIV

Тема мира является навязчивой темой во всех ее письмах — и личных и нравоучительных, особенно в тех, которые адресованы дамам и барышням из дома Сен-Луи в Сен-Сире. «Не уставайте просить о мире» (1704), «Просите мира» (1705), «Молите о спасении короля и о мире» (1706), «Не уставайте просить о мире» (1707), «Если Господь не даст нам мира во что бы то ни стало, будет все хуже и хуже» (1707) — таковы ее призывы к миру в этих письмах. Тайная супруга короля хочет быстрого мира именно в тот момент, когда военные действия складываются неблагоприятно для Людовика XIV и Филиппа V. Но она его настойчиво просит также и после успешной битвы при Велес-Малаге, но не для того, чтобы воспользоваться победой, а из чувства сострадания к раненым и из жалости к погибшим {66}. Она сбавляет тон, когда военная ситуация улучшается и надежды на мир очень явственны, то есть в 1712 году.

Ее речи звучат несколько ободряюще лишь накануне решающих битв. Накануне битв при Мальплаке и Денене весь дом в Сен-Сире возносит молитву Господу, стоя на коленях. В эти дни у Господа не просят мира, у него просят победу.

Никогда военные события не отдаются на волю случая. Все ниспослано Провидением; это ни у кого не вызывает сомнения ни во Франции, ни в странах коалиции, ни у короля, ни у народа. Лишь одна мадам де Ментенон, претенциозная пифия, считает, что она знает и может толковать на свой лад тайны Провидения. Она в сентябре 1704 года молится, «чтобы Господь отвратил свой гнев от Франции, хотя мы его сполна заслужили» (sic). В 1706 году она опечалена тем, что Людовику XIV и Филиппу V, поборникам религии и справедливости, приходится терпеть поражения. «Наши враги нападают на одного и на другого и одерживают над ними победы: Господь — вершитель судеб» {65}. Подобное преклонение перед волей всемогущего Господа, как видим, скорее пессимистично. Маркиза зачислила Господа в лагерь сторонников мира. Так как она не прекращает в своих письмах говорить о «спасении Его Величества», молиться «за спасение короля», можно было бы сказать, что подобное спасение было связано с желанием мира для короля и с теми усилиями, которые Людовик XIV прилагает, чтобы прийти поскорее к миру.

До какой степени мадам де Ментенон переходит границы инсинуаций? Определить мы это не можем; ничто не может так ловко обмануть, как искусно поданный намек, но мы все-таки можем себе представить атмосферу, в которой пребывал король, выслушивая поочередно напевы двух противоположных групп его окружения.

У французских реформатов был свой напев. Песнопения каторжных и сосланных на галеры Его Величества напоминают стоны избранного народа, изгнанного на берега реки Вавилонской.

«Каторжниками на галерах за веру» были протестанты, которые явно нарушили положения эдикта Фонтенбло: неэмигрировавшие пасторы, проповедники, участники тайного отправления культа, желающие эмигрировать, но схваченные на границе. Их насчитывалось в период между 1685 и 1715 годами 1450 человек, но долго думали, что их в десять или двадцать раз больше: так их горькая судьба обострила чувства всех реформатов. В Марселе, в порту приписки галер, за ними следят зорче, чем за другими осужденными, но обращаются с ними лучше, за исключением лишь тех случаев, когда корабельным священникам или офицерам приходит в голову заставлять протестантов стоять на коленях во время всей мессы. Каторжники на галерах находят сообщников, помогающих держать связь с заграницей, даже с Голландией. Некоторые, как Давид Серр, создали тайную организацию, обеспечивающую перевоз корреспонденции, переправку Библии, распространение злых пасквилей пастора Жюрьё, привезенных из Соединенных Провинций. Эта организация занимается обучением грамоте, катехизису, оказанием помощи и, наконец, тем, что переправляет за границу тексты и свидетельства о «церкви исповедников», то есть о каторжниках-реформатах, «которые страдают за истинность Евангельского Писания».

Но Марсель — это еще не все королевство. По всей Франции со времени отмены Нантского эдикта началось пробуждение протестантской религии вследствие возобновившихся гонений. «До самого конца царствования действуют полицейские меры, позволявшие нам обнаруживать протестантов, которые продолжали исповедовать свою религию и никогда от нее не отрекались» {222}. «Переход через Пустыню» начинается для самых бесстрашных и самых упорных: Библейский исход длился сорок лет, их же исход будет протяженностью в сто два года, до эдикта о веротерпимости, изданного Людовиком XVI. О тайных ассамблеях есть сведения уже в конце 1685 года — сначала в Лангедоке, затем в Нормандии, Дофине, Сентонже и даже в Париже. Поскольку нет пасторов — их осталось очень мало, небольшое число вернулось из-за границы, — службы совершаются импровизированными проповедниками. Королю об этом сообщают с запозданием и представляют картину не в полном объеме. И после десяти лет такого сопротивления Людовик чувствует, что большая часть «обращенных в католичество людей» зрелого возраста так и не поддалась его влиянию. Этим и объясняется «школьный» эдикт 1695 года и королевская декларация от 13 декабря 1698 года, предписывающие открытие в каждом приходе начальной школы: из-за того, что им не удается добиться достаточного количества искренних самоотречений, король и его духовенство решили переключиться на детей новообращенных. Однако эти меры, принятые в области школьного образования, если и способствуют всемерному распространению начального образования, то не приводят к реальному усилению католицизма. Дети же новообращенных, возвратившись в отчий дом после школы, обычно подвергаются контркатехизисизации, еще больше приобщающей их к Библии и учащей полемизировать. Эти протестанты, упорно придерживающиеся своего учения и ложно выдающие себя за обращенных в католичество, обрекают, как и их собратья-каторжники, на неудачу политику монарха, считающегося непобедимым. И надо сделать всего лишь шаг, чтобы увидеть суд Божий, знамение Провидения. Проповедники протестантов его сделают.

Деятельность проповедников, которая расцветает пышным цветом в 1688 и в 1689 годах, подкрепленная апокалиптическими аргументами, извлеченными из пасквилей Жюрьё, начинается с объявления Рима Новым Вавилоном. Отмену Нантского эдикта можно сравнить с Вавилонским пленением, а Людовика XIV — с Навуходоносором. Протестантские проповедники — эти новые Даниилы — говорят лишь о восстании праведников, триумфе святых, которых желает и которым покровительствует Господь. Правоверные протестанты, доведенные до крайности, не страшатся драгунов и тесно объединяются вокруг тайных ассамблей. В Севеннах, в этом бедном краю, где снова прокатятся волнения в 1701 году из-за возобновления подушного налога, в этих горах, где протестантизм является синонимом образованности, конфессиональный надлом 1685 года нарушает ритм повседневной жизни, серьезно ранит коллективную душу верующих: прекратилось народное пение и повсюду раздавались только громко звучащие псалмы, укреплявшие веру гонимых. Не все здесь проходит мирно: в 1689 году можно наблюдать начало восстания, а в 1692 году прокатились волнения. Эти потрясения связаны с Десятилетней войной и попыткой англо-протестантской высадки на побережье Средиземного моря.