Николай Брунов - Очерки по истории архитектуры Т. 1

Внутренняя отделка мечети Мухейяда в Каире (рис. 291) дает пример дематериализации, которая наблюдается особенно в формах кафедры (мимбар). В архитектуре Западной Европы формы разлагаются на полновесные подпоры, пространство между которыми так или иначе заполнено. В мусульманской кафедре при помощи прорезного орнамента достигнуто впечатление, что материя растаяла в атмосфере и от телесных форм остался только линейный костяк. Все формы внутри здания как бы покрыты орнаментальным ковром. Особенно привлекают внимание полосатые своды на заднем плане и орнаментация главной ниши, сдерживаемые линейным костяком. Зигзаги конхи (полукупола) образуют фантастические цветочные разводы. Все образы совершенно лишены реальности и материальности.

Медресе султана Гассана (рис. 292 и 293) (1356–1362) обнаруживает романо-готические элементы (см. том III), к которым относятся широкие наружные пилястры, соединенные друг с другом зубчиками, двойные окна с круглым окошком над ними, окно-роза, карниз в виде ряда крестоцветов, прямоугольные окна, посаженные друг над другом, и другие детали. Это здание интересно тем, что его формы имеют сходство с формами архитектуры Ренессанса (см. том III). — Большое центральное крестообразное пространство напоминает такие здания, как церковь монастыря Бадиа около Фьезоле. Но в каирской мечети среднее квадратное в плане пространство представляет собой открытый двор с фонтаном посредине, на который выходят четыре айвана, — типичная мусульманская композиция. В XIV веке между Каиром и Флоренцией (и другими итальянскими городами) происходил взаимный обмен архитектурными формами. Горизонтальное завершение наружных объемов разбираемого медресе лентой, состоящей из сталактитообразных форм, напоминает Лоджию-деи-Ланчи во Флоренции. Дематериализация наблюдается и в медресе султана Гассана, но наружный блок напоминает здания романского стиля и отчасти Ренессанса. Общее расположение внутренних помещений отличается асимметрией и состоит из довольно запутанной последовательности различных помещений. Главный вход находится в боковой части наружной стены. Он состоит из плоской ниши — айвана, к которой ведет двухмаршевая симметрическая лестница с центральной площадкой, восходящая через персидские дворцы эпохи Ахеменидов к вавилоно-ассирийской архитектуре. За главным входом находится вестибюль, за ним — узкие коридоры, ведущие в центральный двор, четыре сгруппированные между айванами двора медресе и сильно выделенную снаружи гробницу строителя.

Замечательным ансамблем являются гробницы халифов в Каире (рис. 294), которые можно сравнить только с Шах-Зинде в Самарканде, тем более что в них наблюдается влияние архитектуры Средней Азии. Гробницы халифов тоже расположены асимметрично и представляют собой вертикальные пространственные знаки. Разрез мавзолея шейха Рехейя (рис. 295) дает представление о дематериализованном завершении внутреннего пространства этого здания при помощи сложной системы сталактитов. Стены прорезаны многочисленными большими световыми отверстиями, что придает им сквозной характер, напоминающий прорезную мусульманскую орнаментику. Гробницы подчас связаны с мечетями. Погребальная мечеть Баркука (рис. 296) представляет собой колонную мечеть в купольной интерпретации, восходящей к Византии. Погребальная мечеть Каид-бея (рис. 297 и 298) выделяется композицией наружных блоков, над которыми возвышаются пространственные знаки — купола и минареты. Дематериализация проявляется в полосатой наружной обработке, которая затемняет ясную последовательность вертикальных членений. Лучи вокруг круглых окон, диагональные треугольники, зигзагообразные наличники мелькают, маячат и путаются в глазах зрителя. Обработка купола бесконечно усложняет мотивы орнаментальных плетений. В каирских гробницах угловые треугольные переходы от нижнего куба к барабану разработаны в разных зданиях совершенно различно, но везде они играют очень большую роль в дематериализации наружного массива гробницы.

В турецкой ветви мусульманской архитектуры сильнее всего проявилось влияние Византии (купольные конструкции усложненного типа), но византийские элементы тут не менее глубоко переработаны, чем в других группах памятников архитектуры ислама. Йешиль-Джами в Бруссе (рис. 299 и 300) очень близка к византийским церквам (см. том II), но толстые стены разделяют внутреннее пространство на отдельные части, а в середине остается типичная мусульманская крестообразная композиция четырех айванов. Очень усложненные своды, напоминающие позднеготическую архитектуру (см. том III), вносят сильную дематериализацию. Особенно характерна Улу-Джами в Бруссе (рис. 301). Это — колонная мечеть в одежде византийской сводчатой системы.

Наиболее замечательными произведениями турецкой архитектуры являются большие мечети Стамбула, построенные по образцу Софии (см. том II). Мечеть султана Магомета II (рис, 302 и 303) возведена в 1463–1471 гг., но история константинопольской архитектуры турецкого периода показывает, что здание было сильно переделано позднее. Основное и очень глубокое отличие этого сооружения от его византийского прототипа состоит в том, что оно распространяет систему полукуполов Софии на все четыре стороны. Благодаря столь частому повторению форм полукупола все покрытие становится похожим на систему сталактитов. Дематериализация наглядно проявляется в обилии световых отверстий, придающих наружным стенам прорезной, орнаментальный характер, Типична трактовка углов: иррациональный момент вносится расположением полукупола над углом. Вся внутренняя отделка крайне сложна и запутанна. Целое имеет иррациональный характер. Очень важны многочисленные лампы, свисающие на одном уровне. Когда они зажжены, создается равномерное орнаментальное распределение световых пятен над головами молящихся. Эта световая завеса заволакивает своды, неясные очертания которых тонут в темной выси.