Софья Хазанова - Пискаревский летописец. Происхождение, источники, авторство

Я. Г. Солодкин, как было уже отмечено, в числе предполагаемых источников Пискаревского летописца называет и некий севернорусский летописец: «Основным пластом ПЛ 1640-х гг., дошедшего до нас, вероятно, в оригинале, является текст летописца за вторую половину XVI – начало XVII в.; этот текст дополнен по другим источникам, к примеру, краткому летописцу северно-русского происхождения» [368]. Для подтверждения этого вывода можно добавить, что в Пискаревском летописце есть и другие сведения северного происхождения. К ним относится сказание о новгородском Шиловом монастыре, повесть о новгородском белом клобуке. Вероятно, известие о Кирилло-Белозерском монастыре находилось также в составе какого-то краткого летописца из этого монастыря и именно из него попало в Пискаревский летописец.

Три последние заметки 1625–1645 гг. могли быть сделаны одним из переписчиков рукописи, обладателем второго почерка. Они выполнены вторым почерком не коричневыми, как основная часть рукописи, а черными чернилами и отделены от текста тремя чистыми листами.

Как известно из предыдущего изложения, Пискаревский летописец написан тремя различными почерками. Большая часть рукописи выполнена первым и вторым почерками, но атрибутировать их кому-либо из предполагаемых авторов летописца затруднительно, так как мы не располагаем другими сочинениями, принадлежащими, без сомнения, их перу. Можно только заметить, что второй почерк, наиболее профессиональный, мог быть почерком приказного человека. Им выполнены некоторые статьи начальной части летописца, записи из времен царей Ивана Васильевича и Михаила Федоровича, конец сборника.

Подведем итоги наблюдениям над авторством памятника. Вопрос об авторе средневекового произведения является сложной проблемой современного литературоведения. Представления об авторстве в Средневековье сильно отличались от современных понятий. Для читателя той эпохи важна была прежде всего не личность создателя произведения, а правильность воплощенной в тексте христианской идеи. Отсюда анонимность большинства сочинений. Но даже имя автора, написавшего церковное поучение, играло совсем другую роль, чем в современной литературе. В Средневековье оно указывает не на конкретного человека, а свидетельствует о принадлежности текста к авторитетной традиции.

Трудно определить автора такого сложного источника, как летописи, да это и не всегда необходимо. Они представляют собой разновременные слои, создавались усилиями многих редакторов, сводчиков, переписчиков. При анализе летописи очень большое значение имеет знание обстоятельств ее возникновения, социальной среды, где она появилась. В XVII в., в отличие от раннего летописания, летописцами очень часто становились светские лица, дьяки. Дьяки в силу своего положения в системе государственной администрации были людьми грамотными, хорошо осведомленными в делах, имели доступ к государственной документации.

Автором Пискаревского летописца был, предположительно, один из таких дьяков Нечай Перфильев. Он служил в Юрьеве-Ливонском, Чернигове, Москве, был современником событий Смутного времени. Нечаю Перфильеву, скорее всего, принадлежат записи об опричнине и Смутном времени. Неизвестно, какие связи были у него с князьями Шуйскими, но Нечай Перфильев был сторонником этих князей, сообщил много подробностей о них, взятых, скорее всего, из семейного летописчика этих князей, и всегда стремился представить членов рода князей Шуйских в выгодном свете, не боясь при этом искажать факты: при сообщении об избрании Василия Шуйского на престол, представленном им как всенародное, в статье о том, что Василий Шуйский сам снял с себя в Литве монашеское платье, хотя это сделал польский король. Свой труд Нечай Перфильев закончил в 1613 г. Но, вероятно, между 1621 и 1625 гг. летописец продолжил другой автор. Этот автор дополнил статьи Пискаревского летописца подробностями преимущественно церковного характера: он сообщает о патриархах Гермогене, Филарете. Возможно, второй автор был человеком духовного звания. Вышеупомянутое лицо могло закончить летописец статьей об избрании на престол Михаила Романова. Нельзя исключать, что рукопись Пискаревского летописца представляет собой черновик, т.к. все остальные заметки, помещенные после 1613 г., сообщали только дополнительные подробности событий, о которых уже было рассказано в первоначальной части Пискаревского летописца. Вероятно, второй автор был также составителем и переписчиком большей части рукописи Пискаревского летописца: он связал отдельные части памятника в одно целое. Три заметки 1625–1645 гг. о царствовании Михаила Романова могли быть сделаны позднее другим переписчиком. Они отличаются цветом чернил от остальных частей рукописи и отделены от них тремя пустыми листами. Статья об избрании на престол Михаила Романова, скорее всего, является завершением повествования Пискаревского летописца о Смутном времени, а три краткие заметки похожи больше не на продолжение свода сведениями о событиях царствования Михаила Федоровича, а на приписки к нему.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы. В работе прослежены два важных источниковедческих аспекта, связанные с Пискаревским летописцем: происхождение и авторство. Он возник в приказной среде, его автором являлся, скорее всего, московский дьяк Нечай Перфильев. На последней стадии работы над летописцем, видимо, принял участие еще один составитель. Заключительная часть памятника могла быть написана, гипотетически, лицом духовного звания. Гипотеза о двух авторах может объяснить и повторяемость некоторых сведений Пискаревского летописца, и то, что некоторые статьи дают подробные сведения о строительстве городов, военных походах, которые могли быть известны приказному человеку. Дополнения же в заключительной части свода касаются преимущественно церковных событий.

Атрибуция памятника позволила уточнить время его написания. Пискаревский летописец написан, предположительно, между 1611 и 1613 гг. Так как большая часть Пискаревского летописца написана еще до воцарения Романовых, то в нем нет прославления новой династии, обычного для многих памятников более позднего происхождения. Особенный интерес проявляется только к князьям Шуйским. Однако мы не можем с уверенностью сказать, что князья Шуйские были заказчиками летописи. Скорее всего, здесь нашла тенденция возвеличения Шуйских, характерная для целого ряда сочинений первых годов XVII в.

Памятник охватывает все исторические эпохи – и раннее время, и опричнину, и Смуту. Примененная к нему традиционная методика исследования позволила выявить, что он написан на основании разнообразных источников: летописей, разрядных записей, окружных грамот царя Василия Шуйского, каких-то несохранившихся памятников, восходящих, возможно, к записям устных рассказов и наблюдениям автора как современника. В начальной части Пискаревский летописец использует сведения, почерпнутые из различных летописей общерусского содержания: Воскресенской, Никоновской, Типографской. В то же время эти летописи не обнаруживают полного текстуального сходства с Пискаревским летописцем. Этим он отличается от ранних памятников, в которые предшествующие своды включались почти без изменений и в которых можно выделить буквальные цитаты из использованных ими сочинений. Но и в XVII в. продолжали существовать, как установил Я. Г. Солодкин, вполне традиционные своды, в которых несложно выделить протограф. Это прежде всего патриаршие и владычные новгородские летописи. Однако и такие поздние памятники похожи на ранние летописи только по форме, цели их составления уже совершенно иные. Вообще вопрос о социальном характере памятников позднего и раннего летописания является до сих пор открытым. Проведенная работа не предлагает его окончательного решения, она только предлагает обратить внимание на такую проблему. Пискаревский летописец выделяется здесь особенностями отбора и изложения своих источников. Уровень их литературной обработки в некоторых случаях, особенно в освещении событий ранней русской истории и Смутного времени, здесь так высок, что невозможно говорить о прямых текстуальных заимствованиях. В статьях о Смутном времени Пискаревский летописец ближе всего к разрядам. Однако проведенное в диссертации сопоставление Пискаревского летописца с разрядными записями тоже не выявило полного текстуального сходства. Впрочем, нельзя исключать, что разряды подверглись в своде литературной обработке. Но было бы неправильно говорить о полном отсутствии текстуального совпадения со своими источниками применительно ко всему Пискаревскому летописцу. В нескольких статьях по истории опричнины прослеживается почти буквальное сходство с Сокращенным временником. Текстуальная близость обнаружена у Пискаревского летописца и с некоторыми окружными грамотами Василия Шуйского. Пискаревский летописец содержит также статьи о времени Ивана Грозного, не имеющие аналогий в других источниках. Они представляют собой, видимо, запись устных рассказов и носят во многих случаях характер легенд. При их анализе важно было выявить, какие реальные события скрывались за ними, причины, приведшие к появлению легенды.