Елена Кудрявцева - Россия и становление сербской государственности. 1812–1856

Угроза дестабилизации обстановки и ослабления влияния России в княжестве приобрела реальные очертания по прибытии в Сербию английского консула. Полковник Георг Ходжес, к тому времени уже немолодой человек, много лет прослужил в армии. Под командованием герцога Веллингтона он воевал в Италии и Германии, принимал участие в битве при Ватерлоо. О его появлении в Белграде Милош уведомил Бутенева, «не входя в исследование причины, побудившей Великобританское правительство иметь своего консула в Сербии» [253]. Ходжес имел инструкции противостоять русскому влиянию в Сербии, способствовать ослаблению позиций России на Балканах. Вероятно, прослышав о том, что дела в Турции не делаются без богатых подношений, английский консул по тратил в Сербии значительные суммы на подарки князю и его приближенным. Автор монографии «Англо-русское соперничество в Сербии. 1837–1839 гг. Миссия полковника Ходже са» С. Павлович прямо связывает неуспех деятельности англичан с недостаточными суммами подношений. Павлович предполагает, что русские агенты располагали более значительными суммами для поддержания своего влияния в княжестве. Действительно, российское посольство, отправляясь в Константинополь, везло с собой для подарков туркам золотые, серебряные изделия с драгоценными камнями и огромное количество чая, также предназначавшегося в дар [254]. Известно, что Милош любил знаки отличия, с удовольствием принимая ордена и ювелирные изделия. Одкако, безусловно, не соперничество кошельков решило исход англо-русского противостояния в Сербии.

С прибытием Ходжеса в Белград было серьезно нарушено русско-сербское сотрудничество. Деятельность английского консула могла, по мнению Бутенева, привнести нестабильность в политическую жизнь княжества: «Появление в Сербии английского агентства… может послужить фактором усиления либерализма и революционных происков, приносящих вред безопасности османских провинций» [255]. Милош Обренович нашел в лице Ходжеса единомышленника в вопросе об Уставе. Англичанин выступил против Устава и оппозиции, поддержав авторитарные устремления князя. В то же время он советовал Милошу принять ряд законов о личной и имущественной безопасности и отмене кулучных работ [256]. Вскоре по прибытии Ходжеса в Белград Милош заявил ему о своем решении по ставить вопрос о замене русского покровительства Сербии на коллективную гарантию великих держав [257]. Вероятно, это предложение показалось слишком смелым даже для английского представителя, поскольку требовало пересмотра многих заключенных ранее международных актов, в которых упоминалось о покровительстве России над Сербией. Объективная политическая обстановка на Балканах также не способствовала реализации этого предложения. По крайней мере, этот тезис не находит своего развития в других документах, хотя и красноречиво свидетельствует о кризисе, произошедшем в русско-сербских отношениях.

Летом 1837 г. Милош был серьезно озабочен необходимостью составления нового Устава. Этого требовали многочисленные деятели оппозиции. Российские власти были обеспокоены проникновением на Балканы революционной идеи, которую они усматривали в намерении принятия Устава. Бутенев докладывал в Петербург о том, что сербский князь намеревается взять за образец Кодекс Наполеона или австрийское законодательство взамен традиционных народных постановлений, основанных на обычном праве [258]. Российский посланник направил Милошу пространное послание, призванное предотвратить «пагубные неудобства, какие повлекло бы за собою введение в Сербии новой законодательной системы, основанной на подражании иноземцам, которых политиче ский, домашний быт и степень образованности не имеют почти ничего общего с положением в Сербии» [259]. Законодательство этой земли, полагал Бутенев, должно соответствовать старинным правилам, принятым в стране, а нововведения, связанные с развитием промышленности и образования, не должны вступать с ними в противоречия. «В Сербии, благодаря Богу, сохранилась еще первобытная простота нравов и обычаев», – писал посланник, опасавшийся, что утрата этих качеств осложнит характер русско-сербских отношений [260]. Бутенев тешил себя надеждой на то, что Милош внимательно слушает его советы, оказывающие «спасительное действие на князя».

Милош Обренович, больше в то время прислушивавшийся к советам английского консула, тем не менее стремился казаться лояльным и к российским властям. Соглашаясь с тем, что назначенная им комиссия по составлению законов заимствовала некоторые положения из французских документов, Милош сообщал о намерении «сочинить другие законы на основании обычаев, сходно духу, образованности и надобностям народа» [261]. Делая вид, что он уступает воле императорского кабинета, Милош в действительности следовал своим намерениям не давать оппозиции шансов внести в Устав те пункты о власти, которые были невыгодны лично ему. Излишняя «революционность» подобных документов, против которой выступала Россия, являлась нежелательной и для сербского князя, видевшего в ней угрозу своей личной власти. Таким образом, пожелания русской стороны полностью совпадали с намерениями Милоша, который мог искренне написать Бутеневу: «Я уверяю Ваше превосходительство, что я не заведу в Сербии ничего, что благодетелю и покровителю Сербии не будет угодно, почитая все, неугодное ему, бесполезным для народа сербского» [262]. Совпадение интересов Милоша и российских властей придавало действиям князя видимость легитимности. На самом деле Милош уже давно был недоволен вмешательством России во внутреннюю политику княжества. Полностью признавая заслуги русской дипломатии в достижении Сербией политического статуса автономной провинции, Милош начал тяготиться чрезмерной опекой высокой покровительницы. При этом он прибегал к завуалированной критике России. Так, еще летом 1836 г. князь переслал Бутеневу письмо, якобы перехваченное им у сербского представителя в Константинополе Антича к А. Петрониевичу. В этом письме Антич высказывает свои сомнения по поводу правомерности вмешательства в дела княжества некоей «северной миссии». «Прошли уже те времена, – пишет Антич, – когда князь наш слушал каждого и по совету других и чужих выбирал в лесах сербских для зданий своих и своих потомков строевой лес. Миссия северная в глазах моих то, что и прочие люди, разумом одаренные… в ней нет ничего сверхъестественного» [263]. «Дерзость», с которой написано это письмо, послужила якобы причиной отозвания Антича с его поста в Константинополе. В действительности радикализм сербского представителя был неугоден прежде всего Милошу. Сербский агент принадлежал к оппозиции и, находясь в турецкой столице, был лучше других осведомлен о политической жизни страны и мог быть легко вовлечен в интриги посольского корпуса.