Джалал Баргушад - Обнаженный меч

Мамуна сильно беспокоило внутреннее положение халифата. "Тысяча друзей мало, один враг — много". Халиф Мамун больше не раздражал исламское духовенство. По правде говоря, побаивался его. Халиф постепенно охладел к ученым, бравшим под сомнение коран: "Коран священен, ему оставаться таким, каким он создан!" Не очень-то доверял он и советам философа аль-Кинди: "Этот шайтан сбивает меня с пути. Без религии управлять халифатом невозможно". Зындыги, мотазилиты и суфии постепенно утрачивали свое значение во дворце. Халиф Мамун уже убедился, что с книгой пророка Мухаммеда шутки плохи. Только старый философ аль-Кинди твердо стоял на своем. Он продолжал свою борьбу с богословами.

После Хаштадсарской битвы войско Бабека заняло и город Хамадан. Казалось, хребет халифата переломлен. Уже сам Багдад находился в опасности. Городская знать роптала: "Однажды ночью гяур Бабек Хуррамит нападет на нас и сметет всех нас в Тигр! Халиф уже сейчас должен принять меры для предотвращения этой беды!"

Иранские феодалы продолжали свою прежнюю игру. Подбивали Бабека на быстрейшее взятие Багдада. Бабек разгадал умыслы иранцев. Когда-то, во времена Джавидана, такую же линию гнул и главный визирь Гаджи Джафар. Ныне же иранские феодалы хотели использовать меч Бабека, чтобы после уничтожения им Абба-сидов возродить Сасанидское государство. Иранцы не могли забыть развалин Медаина. Им хотелось, чтоб и Багдад превратился в руины.

Халифат был таким обширным, что когда солнце всходило на границе с Китаем, в Андалузии оно шло на закат. Как мог один Азербайджан справиться с таким громадным государством?! Бабек был вынужден принять в свое войско иранских добровольцев. Ему нужны были сильные руки, владеющие оружием.

Бабек хорошо знал, что в трудную минуту ему нельзя будет опереться на иранских феодалов. Он полагался только на родной, Азербайджан. Вся страна, вооруженная, подобно крепости Базз, стояла за спиной Бабека. И император Феофил обещал всемерна помогать ему. "Нельзя терять Хамадан! Пришлю живую силу. Во что бы то ни стало удерживай Хамадан! Не то войска халифа Мамуна повадятся шастать к вам!"

Феофил побаивался халифа Мамуна, потому и подстрекал Бабека. Византийский император выплачивал ежегодную дань Багдаду. Правда, в последнее время на византийских границах раздавался все реже звон мечей, но все же столкновения случались.

Сторонники халифа Мамуна распространяли порочащие слухи о происхождении Бабека, клеветали на него. Они хотели ослабить его влияние и поднять против него всех верноподданных халифа: "Не остается ничего, как только уничтожить зачатого в блуде Бабека! Не то этот гяур разрушит престол халифа".

Бабек продвинул свое войско к Хамадану. День и ночь вокруг города возводились укрепления. Мухаммед ибн Равваз Азди больше никому не продавал оружия. Все оно закупалось Бабеком. День и ночь верблюжьи караваны Шибла везли войску Бабека военные припасы и снаряжение.

У Бабека было столько забот, что он порою месяцами не навещал семью. Ему донесли, что халиф Мамун пошлет на Хамадак-сильное войско. Оно должно или погибнуть, или же погубить Бабека.

И мать Бабека, Баруменд, и жена, Кялдания, и сын, Атар, тревожились за него. Бабек прислал гонца с вестью, что вместе с Абдуллой и Муавией непременно приедет на праздник Ста дней в Билалабад. Но нынче вести о Бабеке доходили из княжества Сунук. В Сунуке вновь разгорелась междоусобица. Недовольные князем Васаком феодалы замыслили убить его. Обуянный страхом князь спешно направил к Бабеку послов с просьбой изгнать халифские войска из Сунука и подавить мятеж феодалов. Князь Васак обещал Бабеку: "И дочь выдам за тебя!" Среди правителей того времени существовал обычай выдавать друг за друга своих дочерей и сестер. Делалось это с тем, чтобы иметь крепкую опору.

Несколько лет назад Баруменд вместе с невесткой переселилась из Базза в родной Билалабад: "Огонь в очаге сына должен гореть всегда!" Баруменд привезла в родное село и свою племянницу Гаранфиль, получившию вольную, и ее подругу Ругию, которые перебрались из Багдада в Базз. Баруменд говорила: "Не допущу, чтоб со двора моего мужа Абдуллы перестал идти дым. Есть и друзья, и недоброжелатели — что люди скажут?" И еще говорила, дескать, в последнее время дух сестры по ночам не дает мне покоя, умоляет, чтоб я позаботилась о ее несчастной Гаранфиль, вернула ее в те края, где прошло ее детство.

Под вечер праздника Ста дней Баруменд, надев шубу, разожгла очаг под тутовым деревом. Читатель, наверно, помнит это тутовое дерево. Когда-то Бабек вместе с братом Абдуллой перед тем, как отправиться на обряд Верности, катались на качелях, прикрепленных к нему.

Теперь тутовое дерево было покрыто не листвой, а таким обильным снегом, что казалось, его ветки вот-вот обломятся под тяжестью снега. Очаг вновь горел и с треском разбрасывал вокруг искры. Хотя повсюду лежал снег, никто не мерз от холода. Ветер, будто прознав о празднике Ста дней, угомонился. Люди говорили: "Бог добра великий Ормузд отвел ветер".

В каждом дворе деревни горел огонь. Веселые голоса раздавались по всей деревне. И в Доме милости, и в караван-сарае горели огни. И у родника Новлу, и на Кровавом поле, и в Гранатовом ущелье горели огни. Непоседливые ребята развели костры даже на крышах домов. Мальчики и девочки, привязав к лапкам голубей паклю, запускали их в небо. Еще на земле они поджигали паклю и, казалось, что в вечерних сумерках в небе мечутся падучие звезды. Молодежь играла на рожках и плясала. По деревне разносились звуки тамбура и уда. Разгорячась муганским вином, удальцы помехи ради скрещивали клинки, устраивая дружеские поединки.

Гаранфиль, закутавшись в легкую белую шубу, устроилась на Покрытом черной овчиной пне у очага на тетином дворе. Казалось, великий Ормузд весь мир подарил ей. Играя на тамбуре, она словно бы обретала крылья и мысленно не уступала голубям, парящим в небе с факелами. Ругия сидела рядом с Гаранфиль. Изредка, вскидывая накрашенные брови, она оглядывала скатерть с яствами, подбрасывала в очаг хворост. Блюда, облитые голубой глазурью, были наполнены миндалем, фисташками и финиками. Вино в серебряных бокалах с изображениями петуха и граната отливало золотом. Гаранфиль молчала, но пела ее душа. Здесь не Золотой дворец, она была свободна…

…И Баруменд, и Кялдания, и Гаранфиль, и Ругия пили вино, веселились. Неугомонная шутница Ругия, лукаво поведя глазами, многозначительно спросила Кялданшо:

— Невестка, а вдруг Бабек возьмет да женится на дочке Сунуксксго князя Васака? Что тогда сделаешь?

Подавив сомнения и тревогу, Кялдания улыбнулась:

— Ах, если б все были такими верными, преданными, как мой Бабек. Помните, как после Хаштадсарской битвы Бабек отпустил попавшую в плен арабскую красавицу? Как проводил ее со слепым дервишем в Аравию? Я верю, если его обступят сто красавиц, он даже краешком глаза ни на кого не взглянет.