Джалал Баргушад - Обнаженный меч

Глина этого города была замешена на слезах сотен тысяч рабов, дворцы возвышались на их костях. Сколько тавризских мастеров за время строительства этого города было похоронено здесь!

Халиф Мотасим велел сорвать золотые украшения со всех монастырей в халифате и свезти в Самиру. Здесь он построил себе хоромы, пышней и роскошней, чем в Золотом дворце.

Солнце только вошло в созвездие Льва. В Хамадане было так жарко, что даже в тени можно было испечь яйцо. Река Машанруд, разделяющая город надвое, клокотала, подобно казану на огне. Заунывно зудящие в Кешкибагимуасзаме цикады, казалось, оплакивали тонущих в реке раненых бойцов. Речная вода стала красной от крови. С одной стороны неистовый зной, с другой — пожар, возникший в городе, изнуряли бойцов, опаляли их лица. Зеленый город Хамадан был объят пламенем. Жаркий ветер разносил огонь по домам, по дворам, все вокруг окутывалось густым, едким дымом. Тучи пыли, встающие над полем боя, смешивались с дымом.

На широком поле вблизи города шло ожесточенное сражение, И побеждающий, и побеждаемый взывали к небесам:

— Великий Ормузд, помоги!

— О аллах, где ты?!

Который день уже войско Исхака ибн Ибрагима сражалось здесь с войском Бабека Хуррамита. Халиф Мотасим беспрестанно посылал Исхаку из города Самира подкрепления, состоящие из воинственных тюрков. Были среди них и вывезенные из Африки юркие негры. Здесь сливались в бесконечный гул звон мечей и щитов, вопли раненых и ржанье коней. Росли целые груды камней, закидываемых метательными орудиями. От их свиста закладывало уши, рев горнов и грохот барабанов наводили ужас. Вспугнутые птицы покидали свои гнезда, улетали из Хамадана. Всадники халифа Мотасима, подобно крупным муравьям, кишели вокруг Хамадана" А несколько сот таранов рушили башни Бабека… Тяжелые камни валившиеся с неба, несли еще большие разрушения.

Потери обеих сторон были велики. Урон хуррамитов был более ощутим. Казалось, Исхак сажает стрелы на стальные доспехи, прикрывающие грудь хуррамитов. Кровь раненых и погибших, сливаясь, ручейками стекала в реку Машанруд… Такого сражения Хамадан еще не видел. В реку падало столько трупов, что они запрудили мелководную речку. Натекло кровавое озеро, которое, постепенна выходя из берегов, заливало приземистые домики в пригороде Хамадана. Жители города с воплями убегали куда глаза глядят. Разлив увлекал трупы, как паводок — деревья. Легкораненые старались спастись и, чтобы не утонуть, взбирались на что попало.

…Бабеково войско сражалось храбро. Воины даже мысли не допускали о том, что Бабек, который всегда побеждал, может потерпеть поражение. Как и в предыдущих битвах, Бабек вновь с орлиной дерзостью нападал на врага. Но ловкие, верткие, как гепарды, тюрки и негры умело избегали острых хуррамитских мечей. От клинков сыпались искры. Мусульмане восклицали:

— О, меч имама Али Зульфигара!

— О, Али!

— О, двенадцать имамов!

— О, меч аллаха Сейфуллы!

Муджахиды халифа Мотасима косили хуррамитов. Исхак сосредоточил все свои силы против ставки Бабека. Если бы не конница Исмета аль-Курди, хорезмские и хиджазские лучники давно бы завладели хуррамитской ставкой. Знаменитые арабские стрелы, прозванные аш-шарих, делали свое дело. Припавшие к гривам халифских коней, выпестованных в Аргале, Гиляне и Мосуле, тюркские всадники бились жестоко. Но всадники Исмета не подпускали врага к стану. В бою соотношение сил менялось часто. То халифские войска нависали, то Бабековы воины отгоняли назад муджахидов. По правде говоря, горцы Дейлема и Табаристана в этот раз не выдержали напряжения, рассеялись кто куда. Гарунов сын Мазьяр, приказав трубить сбор, с трудом созвал разрозненные и поредевшие отряды. Корыстолюбивые иранские феодалы были себе на уме, допуская, что Бабеково войско может надломиться, действовали вполсилы. "Умен тот, кто не подставляет себя под меч". Бабек шесть раз подряд побеждал отборные войска халифа, но на этот раз допустил неосторожность которая слишком дорого обходилась хуррамитам. Положение становилось все тяжелее. С мечей фанатичных мусульман стекала кровь. По всему полю боя разносились их крики:

— Смерть кяфирам — хуррамитам!

Разгоряченные всадники халифа Мотасима, рубя пришедших в замешательство воинов Бабека, спихивали их в реку Машанруд, Лязгали мечи муджахидов:

— Лаилахаиллаллах!

— Аллахуакбар!

Исхак ибн Ибрагим все более входил в азарт. Однако он даже представить не мог, что потеряет столько живой силы. Хотя преимуществом овладели халифские войска, они несли большие потери. Но это не очень-то огорчало Исхака. Он каждый день с голубями слал в Самиру — халифу Мотасиму — черноперые письма: "Докладываю повелителю правоверных, что тюрки, находящиеся в войске, выказывают беспримерную доблесть. Это — ваша победа!" Но большинство посланных Исхаком с голубями донесений до халифа Мотасима не доходило. Искусные дозорные Бабека вновь наперехват голубей выпускали соколов. Они устраивали засады на дорогах, заарканивали гонцов халифа. Халиф Мотасим беспокоился за "сход сражения, не получая сведений, доходил до бешенства и ярился. Случалось, что халиф неделями не имел известий с поля боя. Но и тут нашелся выход. По приказу Мотасима Исхак расставил в местах, особо опасных для гонцов, несколько тысяч воинов. Они стояли на расстоянии ста метров друг от друга и криком передавали из Хамадана в Самиру, во дворец халифа Мотасима, донесения и просьбы полководца Исхака. Он же у себя в ставке, расположенной в Кёшкибагимуаззаме, издалека радовал халифа: "Ваше величество, натиск гяура Бабека Хуррамита сломлен. Эта крупная удача должна быть золотыми буквами вписана в книгу побед Аббасидов".

Выстроившиеся вдоль дороги бойцы громко кричали, передавая друг другу слова полководца. Сообщения Исхака следовали одно за другим: "Ваше величество, Азербайджан уже в наших руках! Больше половины стотысячного войска хуррамитов осталось лежать иа Хамаданской равнине! Это — победа повелителя правоверных!" Таким образом, сведения обо всем происходящем в Хамадане без проволочек доставлялись в Самиру, халифу Мотасиму. Исхак вновь обрадовал халифа: "Окружен двадцатипятитысячный отряд Бабека Хуррамита! Он поспешил укрыться у императора Феофила!"

В Самире, в пышном дворце халифа Мотасима, не прекращались празднества. Поэты посвящали оды подвигам полководца Исхака ибн Ибрагима Бени-Мусаба: