Олег Гончаренко - Белоэмигранты между звездой и свастикой. Судьбы белогвардейцев

В связи с досадным исключением, свое основное внимание молодой Абрамов сосредоточил теперь на РОВС.

Для начала Николай Абрамов, войдя в доверие к руководству 3-го отдела, добился направления на обучение диверсионной работе и вскоре он был допущен к руководству по обучению стрельбе в одной из секретных организаций. По распоряжению отдела контрразведки РОВС Николай Абрамов первоначально выполнял незначительные поручения по службе контрразведки и ведению наружного наблюдения. Вполне естественно, что при наличии прежнего опыта подготовки в Советском Союзе, он скоро достиг неплохих результатов. Со временем, Абрамов-младший, стремясь обеспечить себе доступ к секретной оперативной информации РОВС, прилагал все возможные усилия, чтобы стать «своим человеком» в управлении 3-го отдела, где сам постоянно бывал, оказывая незначительную помощь в канцелярской работе. Наконец, к 1935 году Абрамову-младшему удалось продвинуться дальше в реализации своего давнего замысла: он был допущен к секретной документации 3-го отдела, что дало ему превосходную возможность передавать наиболее ценные сведения советской разведке. Несмотря на хорошую конспиративную работу по маскировке своей деятельности, в конце 1936 года у его куратора капитана Фосса все же возникли некоторые подозрения относительно своего подопечного. Одной из причин, невольно привлекших внимание к личности Николая Абрамова, явился его вполне обеспеченный образ жизни при формальном отсутствии больших заработков, а также легкий флер тайны, окутавший происхождение его капиталов. Капитан Фосс не замедлил поделиться своими наблюдениями с болгарской полицией и контрразведывательным отделом РОВС, чтобы совместно с ними провести еще одну проверку Николая Абрамова. Почувствовав проявляемый к нему интерес, Николай начал постепенно отходить от текущей работы, очевидно догадавшись, что ему стали поручать задания, имеющие своей конечной целью его проверку.

Руководство РОВС, осознавая всю деликатность сложившейся ситуации, в которую оно невольно попало, не стремилось предавать возникшее дело Николая Абрамова широкой огласке в кругах военной эмиграции. «Провокационная деятельность Николая привлекла к себе внимание болгарской тайной полиции. За ним было установлено наблюдение. К середине 1936 года полиция выявила его связи с резидентом НКВД на Балканах. В дальнейшем она проследила его тайные встречи с проживавшими в Софии чекистами». [100] Указ. соч. С. 492. Проверяющими лицами было решено даже не докладывать о начавшейся проверке его отцу, генералу Ф.Ф. Абрамову, щадя его чувства. Впрочем, ничего определенного следствие и не могло дать. Наличие каких-либо точных данных о виновности его сына отсутствовало. В какой-то степени развитию событий в данном ключе способствовало то обстоятельство, что Н. Абрамов работал квалифицированно, не оставлял контрразведке РОВС прямых улик. В течение всего 1937 г. косвенные улики постепенно стали накапливаться. По этой причине контрразведкой РОВС были приняты некоторые меры к ограничению круга деятельности Николая Абрамова и усилению его изоляции внутри РОВС.

Вскоре в Париже произошло похищение генерала Миллера и последовавшее за этим событием другое, не менее сенсационное — бегство генерала Скоблина в Испанию, деятельность которого на ниве «внутренней линии» подверглась расследованию в комиссии генерала Ивана Георгиевича Эрдели. Очень быстро комиссия Эрдели дополнила свою основную задачу проверкой 3-го отдела РОВС и деятельности в нем самого Николая Абрамова. Проверка комиссии генерала Эрдели была инициирована заявлением капитана Клавдия Фосса. В этом заявлении говорилось об открытой капитаном утечке сведений конфиденциального характера. При этом, как выяснилось при доследовании, обозначенная утечка сведений вовсе не означала физической пропажи каких-либо документов. Николаем Абрамовым, вероятно, либо делались выписки из секретных документов, либо необходимые страницы просто фотографировались. В марте 1938 г. в Белград прибыла комиссия, возглавляемая Председателем РОВС генерал-лейтенантом Архангельским, в составе генерала Артамонова и полковника Дрейлинг. Их задачей было детальное расследование дела Абрамова-младшего. Материалами для этого расследования послужили протоколы и доклады Особой комиссии полковника Петриченко, назначенной осенью 1937 г. генералом Ф. Ф. Абрамовым для изучения деятельности «внутренней линии». В качестве дополнительных документов были подготовлены опросы большого числа членов РОВС и военных эмигрантов, не принадлежавших к Союзу, но имевших то или иное отношение к делу Николая Абрамова. Особое внимание комиссии было уделено проверке работы 3-го отдела РОВС. В течение одной недели, с 13 по 20 октября 1938 г. в правлении РОВС комиссией были заслушаны доклады лиц, руководивших контрразведкой. В прозвучавших докладах была отмечена общая уверенность чинов контрразведки в самой вероятной причастности Николая Абрамова к органам зарубежной разведки НКВД. Расследование, проводимое в режиме повышенной секретности, продолжалось. В ходе расследования, в частности, контрразведкой РОВС были приняты меры к выявлению источников материального обеспечения Абрамова- младшего. Будучи иностранной общественной организацией, РОВС не имел возможности применить против сына Абрамова какие-либо репрессивные меры. Изначально, у полиции Болгарии также не было оснований для его задержания, ибо болгарских законов Абрамовым нарушено не было, а строго формально деятельность его была направлена исключительно против общественной организации российской военной эмиграции.

Летом 1938 года болгарскими властями Николаю Абрамову было настоятельно рекомендовано покинуть пределы Болгарии. 13 ноября того же года Николай Абрамов выехал с женой из Болгарии, получив хлопотами отца визу на трехмесячное пребывание во Франции. Лидеры военной эмиграции — генерал-лейтенант Архангельский, фон Лампе и Кусонский не предъявили никаких претензий к отцу Николая — генералу Абрамову, так как расследование установило, что сам генерал действительно ничего не знал о деятельности сына, однако обстоятельства самого дела показали, что авторитет генерала в среде русской военной эмиграции был все равно серьезно подорван. Вследствие этого, генерал Абрамов не был назначен на освободившийся пост Председателя РОВС.

Руководство Союза приняло внутреннее решение не предавать дело сына генерала Абрамова широкой огласке, поскольку публичное разоблачение Н. Абрамова могло нанести бы излишний моральный удар обществу и лично генералу Ф. Ф. Абрамову. И хотя в этом случае явный выигрыш был на советской стороне, русская военная эмиграция в долгу не оставалась. Впрочем, борьба белогвардейцев с большевизмом в Европе, перешедшая в плоскость взаимных точечных ударов внешних разведок, не затрагивала в полной мере жизнь тех солдат офицеров Белой армии, которые оказались по другую сторону Атлантического океана. Русские военные эмигранты в Латинской Америке занимались привычным делом несения строевой службы, нередко выступая в качестве военных советников, а то и командиров молодых латиноамериканских армий. «Группа чинов РОВС, находившаяся в городе Вильтце (герцогство Люксембургское), в составе 32 мужчин, 8 женщин и 4 детей, переехала в Южную Америку, в Парагвай, колонизацией которого ведает генерал Беляев…», [101] Керманов Н.П. «Русский Парагвай» // Сборник «Русская армия в изгнании», М., Центрполиграф, 2003. С. 439. — так зачастую решались судьбы белогвардейцев, пытавшихся трудоустроиться и прокормить возникшие за рубежом семьи любым путем.