Сергей Алексеев - Славяне и авары. Вторая половина VI — начало VII в.

Turek R. Die frühemittelalterlichen Stammegebiete in BohMen. Praha, 1957. S. 32.

Гаек связывал с Кроком как Кроков, так и Будеч близ Праги (Hajek 1981. S. 58). Возможно, это след каких-то подлинных преданий. Будеч — один из старейших культовых и политических центров чешских земель. Основан он, впрочем, на рубеже VIII–IX вв. (Седов 1995. С. 313).

Например, польского князя Мешко в соглашении с папой о переходе Польши под его покровительство (Щавелева Н.И. Польские латиноязычные средневековые источники. М., 1990. С. 28).

Козьма Пражский 1962. Гл. 4. С. 36.

Mistrz Wincenty 1992. S. 15–16; Великая хроника 1987. Гл. 1. С. 58. Не вызывает никаких сомнений, что в данном случае речь идет о разных персонажах, а не об одном и том же «раздвоившемся» герое, что произошло в польских хрониках, например с легендарным князем Лешко.

Mistrz Wincenty 1992. S. 12–15 (там же список литературы, в которой анализировалось предание о победе Крака над драконом — «Краковским Цмоком»). При любой исторической или мифологической интерпретации справедливой представляется точка зрения В.В. Иванова и В.Н. Топорова, рассматривающих предание как отражение славянского «основного мифа» о битве громовержца со змееобразным противником (Иванов, Топоров. Крак). Таковы же волынское предание о Радаре (где, кстати, фигурирует «змей Краговей») и приднепровские предания о Божьем Ковале. Притом они связаны и с конкретной историей. Предание о Краке и «Цмоке», вне сомнения, местное, краковское, и возвести его целиком к литературным образцам невозможно.

Mistrz Wincenty 1992. S. 16–18.

Козьма Пражский 1962. Гл. 9. С. 45.

Константин Багрянородный называет прародину балканских сербов — с их слов — «Воики», что давно соотнесено с Богемией (Константин Багрянородный. Об управлении Империей. М., 1991. С. 140, 141, 379). Соотнесение с карпатскими бойками (П. Шафарик) с точки зрения современной науки фантастично — названия бойков и их соседей — лемков связаны с особенностями их говоров и родились в позднее Средневековье (Этнография восточных славян. М., 1980. С. 107). Из «Белой Сербии» в «местности Воики», по Константину, сербы переселились на юг. Отсюда же, очевидно, шла и миграция будущих сорбов (рюсенской культуры) на север, в бассейн Эльбы — Заале. Соответственно, помещать первоначальную «Белую Сербию» следует на севере Чехии.

Константин Багрянородный 1991. С. 140, 141. Русская летопись называет «белых хорватов» вместе с сербами и хорутанами (карантанцами в нынешних Каринтии и Словении), после чехов и мораван (ПСРЛ. Т. 1. Стб. 6; Т. 2. Стб. 6; Т. 38. С. 12).

Maur. Stmt. XI. 4: 1–2; Свод I. С. 368, 369.

Maur. Stmt. XI. 4: 1–2; Свод I. С. 368, 369.

Maur. Stmt. XL 4: 5; Свод I. С. 368, 369. «Поля» в качестве основного источника пропитания славян упомянуты у Менандра (Свод! С. 320, 321).

Седов 1995. С. 20–21, 80.

Соотношение в костном материале 1:5 при общей доле в 12% (Седов 1995. С. 21).

Седов 1995. С. 21.

Об этом упоминает Иоанн Эфесский в связи с нашествием 580-х гг. (Свод I. С. 278, 279). Но из его известия с той же очевидностью следует, что до нашествия словене «табунами коней» не располагали. О появлении у словен конницы свидетельствуют находки сбруи, в том числе на удаленных от имперских границ пражско-корчакских поселениях (Седов 1995. С. 23).

Maur. Stmt. XI. 4: 5; Свод I. С. 368, 369. Об интерпретации отрывка см.: Цанкова-Петкова Г. Материалната култура и военното изкуство на дакийските славяни според сведенията на «Псевдо-Маврикий». Известия на Института за българската история. София, 1957. Т. 7. С. 340–341; Свод I. С. 383.

Седов 1995. С. 20.

См.: Федоров Г.Б., Полевой Л.Л. Археология Румынии. М., 1973. С. 295–297; Седов 1995. С. 14, 28, 103.

См.: Седов 1982. С. 12.

Находки в Зимно, Рипневе и других смешанных или пограничных с антами поселениях (Седов 1995. С. 20). Находка в полесском Хотомеле, видимо, чуть более поздняя. В Чехии наральник происходит из клада железных изделий в Летех, который мог быть оставлен как славянами, так и германцами (Sklenar K. Pamatky praveku na uzemi ČSSR. Praha, 1974. S. 282–283; Седов 1995. С. 20).

Седов 1995. С. 21.

Maur. Stral. XI. 4: 7; Свод I. С. 368, 369.

Свод I. С. 278, 279. На Иоанна Эфесского, сирийского церковного историка, стереотип изображения северных «варваров» влиял гораздо больше, чем на руководствовавшегося практическими целями Маврикия Стратега. См.: Свод I. С. 281–282, 283.

Maur. Stmt. XI. 4: 38; Свод I. С. 376, 377. О бегстве славян в «чащи и укромные уголки леса» говорит и Менандр (Свод I. С. 320, 321). Это же имеет в виду Иоанн Эфесский (Свод I. С. 278, 279).

Maur. Stmt. XI. 4: 43; Свод I. С. 378, 379.

Ср. комментарий В.В. Кучмы: Свод I. С. 391. Приводимые здесь подсчеты размера «хории» (от 4 до 5 км) чрезвычайно интересны, но не бесспорны, что признает и автор. Вместе с тем они совпадают с протяженностью, если так можно выразиться, «стандартного» словенского «гнездовья» по археологическим данным. См.: Седов 1982. С. 13.

Maur. Stmt. XL 4:7; Свод I. С. 368, 369. Общая характеристика Маврикием образа жизни славян как опасного и «разбойного» породила излишнюю, как представляется, дискуссию. П.Н. Третьяков (Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М, 1953. С. 160–162) и Б.А. Рыбаков (Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества ХП — ХШ вв. М., 1982. С. 52) высказывали мнение, что известие Маврикия может быть отнесено лишь к славянам непосредственно к северу от Дуная. Но, вопреки П.Н. Третьякову, Маврикий уже ничего не писал о «бродячем быте» славян. Что же касается общей картины быта славян в сравнительно небольших поселениях, то соответствующую картину мы наблюдаем по всему славянскому ареалу того времени. Напротив, в Придунавье быт славян был, несомненно, гораздо богаче и в известном смысле стабильнее, чем далеко на севере, куда не доходила задунайская добыча и где еще господствовало подсечное земледелие. К слову, в условиях аварского нашествия и внутриславянских передвижений едва ли могла иметься вполне свободная от угрозы войны и межплеменного столкновения территория. Маврикий говорит об обычае зарывать клады в случае опасности; П.Н. Третьяков уверенно связал его с дунайским порубежьем. Эти места, несомненно, и были известны Маврикию, но славянские клады той эпохи раскопаны не здесь, а в Поднепровье и Южной Прибалтике. Что же до характеристики быта славян как «разбойного», то это просто клише, относящееся к «варварам»врагам. Нет оснований не использовать известия Маврикия для характеристики всего антского и словенского ареалов.