Сергей Алексеев - Великое расселение славян. 672—679 гг.

Чтобы прикрыть здешнюю границу должным образом, у Ираклия сил все-таки не хватало. Поэтому он ухватился за возможность использовать сербов, двинувшихся на юг по следам хорватов. Вести о возможности осесть на разоренных Балканах вновь, как и в конце VI в., привлекали северных славян. Вместе с хорватами или сербами пришли на юг, например, и силезские лупоглавы, и какая-то группа лучан [323].

Сербское переселенческое предание дошло только в законченно «княжеской» версии, но в двух вариантах. Первый, X в., сообщает Константин. Второй, довольно похожий, передает Летопись попа Дуклянина. Дуклянин, впрочем, добавляет сюда в качестве персонажа готского короля Тотилу и довольно умело вплетает хорватское сказание о битве при Темплане. Тем самым он сливает предание о приходе сербов с воспоминаниями об аваро-славянском нашествии начала VII в. [324]

Общий момент обеих версий — исход с севера. После смерти сербского князя (у Дуклянина «король Сенубальд» — Всеволод?) у него осталось двое сыновей [325]. Они разделили народ поровну. Старший (Брус у Дуклянина) остался править княжеством отца. Младший (у Константина — «архонт Серб», у Дуклянина — Остроил) отправился искать новые земли. Дальше версии расходятся диаметрально. Более поздняя, соединяя разнородные предания, рисует нашествие и войну с ромеями, решившуюся битвой при Темплане. Более ранней следует и более доверять.

Согласно ей, князь переселенцев «попросил убежища у Ираклия». Ираклий сначала пожелал с помощью сербов укрепить оборону Македонии и предоставил им земли в окрестностях Фессалоники. С сербами предание связывало название города Сервии к юго-западу от Фессалоники [326]. Однако в Македонии сербы не задержались — надо думать, столкнувшись с враждебностью уже расселившихся здесь дреговичей. Отдельные группы сербов, впрочем, остались и отсюда (судя по местным названиям) проникали дальше на юг [327]. Большинство же с разрешения Ираклия отправилось в «свои места». Однако при переправе близ Сингидуна сербов охватило «раскаяние» — явно вызванное нежеланием пробиваться вместе с семьями через занятые еще аварами земли. В пределы Империи они пришли через территорию союзных хорватов. Дальнейшие передвижения происходили при содействии имперских чиновников. Обратный путь Ираклий мог определить с умыслом.

Через наместника Сингидуна сербы вновь обратились к Ираклию с просьбой предоставить другую землю. Ираклий, понимая и неизбежность ввиду своей слабости, и возможные выгоды такого решения, предоставил им разоренные аварами «безлюдные» пространства диоцеза Дакия — от Дуная до самой Адриатики. Эти земли сербы могли спокойно заселять в течение нескольких десятилетий, не вступая в конфликты с Империей. К тому же не были они и столь уж безлюдными. Здесь жили и славяне (как минимум мораване к востоку от Сингидуна, лендзяне в Далмации к югу от Салоны, какие-то племена в Превалитании), и остатки романцев. Объединение их под своей властью потребовало от сербских князей еще сколько-то времени и сил, не мешая в то же время прикрывать рубежи Империи и сам Сингидун от авар.

Итак, сербы расселились на огромном пространстве от придунайских земель вокруг Сингидуна [328]до Адриатического побережья бывших провинций Превалитания и Новый Эпир. Устройство сербского племенного союза было более четким, чем у хорватов. Отдельные «роды»-племена образовали собственные жупы во главе с жупанами, подчинявшимися сербскому князю. Тем не менее в этой четкости присутствовал и очевидный залог хрупкости — власть жупанов в пределах жупы не ограничивалась ничем, и автономия жуп оказалась гораздо больше, чем в Хорватии. Особенно это касалось отделенных горами областей Приморья. Там возникли племенные жупы требинцев, конавличей (обе между Котором и Рагузой), захлумов (захумцев, от Рагузы до реки Неретвы), неретвлян (в X в. три жупы между реками Неретвой и Цетиной). Они фактически были самостоятельны, хотя и входили в VII–VIII вв. в сербский племенной союз [329].

Особое место среди возникших на побережье Адриатики славянских племенных областей занимала Дукля. Племя дуклян, возглавлявшееся собственным князем, занимало в X в. побережье от Элисса (ныне Лежа), минуя Элкиний (Улцинь) и Бар, до Котора, к юго-западу от требинцев и конавличей. С северо-востока Дуклю, как и приморские жупы, отделяли от сербского Загорья (Рашки) горные хребты [330]. На юге соседями дуклян являлись берзичи в долине Дрина и эпирские славяне, населявшие окрестности Диррахия. В пограничной зоне обитали смешанные славяно-фрако-иллирийские общины, часть которых признала власть дуклянских князей.

О происхождении дуклян Константин Багрянородный, излагающий славянские предания X в., говорит нечетко. «Порабощенная также аварами, — пишет он об окрестностях Диоклеи, — и эта страна запустела и была вновь заселена при василевсе Ираклии, как и Хорватия, Сербия, страна захлумов, Тервуния и страна Канали» [331].0 сербских корнях дуклян или связи их с «архонтом Сербом» здесь — ни слова.

Племя дуклян возникло в результате смешения продвинувшихся на юг сербов с местными славянами. Любопытно, что в XII в. сербское Приморье, Дуклю и земли на юг до Диррахия именовали еще Червонной Хорватией (в отличие от собственно Хорватии — Белой) [332]. Название «Червонная» может восходить к древнему племени червян — легендарным предкам лендзян. Именно эти славяне ранее овладели Скодрой и Диоклеей и разорили их. Теперь же, после хорватского вторжения, они освободились от аварской зависимости. Под влиянием сербов дукляне заключили пакт с Ираклием, но в сербский племенной союз не вошли. В дальнейшем Дукля, при тесных связях с сербскими племенами, сохраняла полную независимость. В смысле этноса и языка дукляне были — или стали со временем — сербами [333]. Различия в языке, духовной и материальной культуре незначительны во всем сербохорватском ареале. Правда, о единой средневековой народности на всем этом пространстве говорить до рубежа X–XI вв. трудно.

Диалектная карта сербохорватского языка мало поможет в определении племенных границ. Четыре диалекта — кайкавский во внутренних районах Хорватии, чакавский на ее побережье, штокавский по всем сербским и частично хорватским землям, включая Боснию и Черногорию, торлакский на границе с Македонией — сложились рано. Но нынешнее их распределение связано с историческими событиями уже позднего Средневековья [334]. Можно с достаточной определенностью, во всяком случае, связывать штокавский диалект с древними сербами, а чакавский и кайкавский — с хорватами. Кайкавский и в меньшей степени чакавский диалект до XI в. составляли единство не столько со штокавским, сколько с хорутанским в Словении — так называемая альпийско-славянская группа [335]. Альпийские славяне вплоть до IX в., а отчасти и позднее оставались обособленными от других южных славян, в чем-то более относились к западнославянскому миру. Можно угадывать, что кайкавский и хорутанский восходят к межплеменному языку-койне южных рубежей Аварского каганата. Чакавский же (позже основа хорватской глаголической литературы) — к диалекту самих хорватов. Он, конечно, не остался с VII в. чужд воздействия этого койне. Сербы же, поглотившие местные племена, в ту пору не имели существенных диалектных отличий. Их диалект (предок штокавского) распространился по всем сербским землям — и в Рашке, и в Приморье, и в Дукле, и в Боснии.