Михаил Серяков - Битва у Варяжских столпов

Крупнейшим центром на пути «из варяг в арабы» в Восточной Европе стала Старая Ладога. Проводивший там раскопки Г.С. Лебедев так характеризует международное значение этого города: «Хронология строительных горизонтов… охватывает время с середины VIII до X в. Уже во второй половине VIII — начале IX в. Ладога стала крупным центром международной торговли. Клады арабских дирхемов (786, 808, 847 гг.), средиземноморские стеклянные бусы, передневосточный “люстр”, балтийский янтарь, фрисландская керамика и резная кость характеризуют масштабы связей Ладоги» {292} 292 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 210. . Когда впоследствии начал функционировать путь «из варяг в греки», этот город вообще оказался в очень выгодном положении на пересечении двух торговых путей. Неизбежно преувеличенные слухи о купцах с далекого севера Европы дошли до исламского мира, и в первой половине X в. Масуди в своей книге сообщает следующее: «Русы — многочисленные народы, имеющие отдельные виды. У них есть вид, называемый Луда'ана. Они самые многочисленные, посещают для торговли страну Андалусию, Италию, Константинополь и хазар» {293} 293 Древняя Русь в свете зарубежных источников. Хрестоматия. Т. 3. М., 2009. С. 114. . Норманисты пытаются толковать это название то как искаженное урмане, то как лордманны, однако гораздо ближе к приведенной Масуди форме стоит слово ладожане, обширные торговые связи которых подтверждаются археологическими данными.

Следует отметить, что результаты раскопок в Ладоге норманисты активно пытаются использовать как свою козырную карту для доказательства скандинавского происхождения Руси. На основании трех вещей, интерпретируемых им как скандинавские, Г.С. Лебедев радосто заключает: «Эти находки свидетельствуют, что скандинавы входили в состав постоянного населения Ладоги с момента возникновения открытого торгово-ремесленного поселения около 750 г.» {294} 294 Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе. Л., 1985. С. 211. . Утверждение о том, что славяне и скандинавы практически одновременно появились в регионе Ладоги стало общим местом в рассуждениях норманистов. Наиболее прямолинейные из них вообще утверждали, что славяне пришли на север Восточной Европы поздно, когда Приладожье уже было подчинено норманнам, и потому были вынуждены признать их господство {295} 295 Артамонов М.И. Вопросы расселения восточных славян и советская археология // Проблемы всеобщей истории. Историографический сборник. Л., 1967. С. 65. . Путем такой чисто умозрительной конструкции они пытались решить вопрос об упоминаемой летописью варяжской дани в условиях полного отсутствия каких-либо данных, подтверждающих зависимость восточных славян от скандинавов в ту эпоху.

Однако реальные факты опровергают тезис о первоначальном появлении скандинавов в районе Ладоги или хотя бы об их появлении одновременно со славянами. В коллективной статье в соавторстве с другими отечественными норманистами все тот же Г.С. Лебедев был вынужден по-другому расставить акценты: «В древнейших слоях Староладожского городища, относящихся к 750–830 гг. (горизонт Е 3), встречены немногочисленные вещи северного облика. Появление первых норманнов в нижнем Поволховье в 840–850 гг. (горизонт Е 2) выдают некоторые культовые вещи, которые не могли быть предметом торговли…» {296} 296 Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Булкин В.А., Дубов И.В., Назаренко В. А. Русско-скандинавские связи в эпоху образования Древнерусского государства (IX–XI вв.) // Scando-Slavica. Т. 24, 1978. С. 69. Таким образом, время появления первых норманнов в Ладоге оказалось почти на сто лет более поздним по сравнению с тем, которое было заявлено Г.С. Лебедевым в одиночку. Однако даже не это главное: в 2 км к северу от этого города было открыто славянское городище Любша, основание которого этим же археологом датируется последней четвертью VII — первой половиной VIII в. и которое, следовательно, примерно на полвека старше Ладоги {297} 297 Лебедев Г.С. Верхняя Русь по данным археологии и древней истории // Очерки исторической географии. СПб., 2001. С. 34. . Сами скандинавские саги, неоднократно упоминающие о том, что Ярослав Мудрый отдал Ладогу в вено своей жене, шведской принцессе Ингигерд, за исключением более поздних так называемых «лживых» саг, не упоминают о том, что этот город до этого принадлежал скандинавам или хотя бы был ими населен. Отечественные норманисты, тенденциозно толкуя летописное сказание о призвании варягов в 862 г., постарались подыскать ему в Ладоге археологическое соответствие: «Впервые в низовьях Волхова появляется немногочисленная группа постоянных скандинавских поселенцев, — двор конунга, его стража. В урочище Плакун близ Ладоги сохранилось обособленное кладбище норманнских пришельцев, существовавшее в 850–925 гг. Заупокойные дары этих комплексов свидетельствуют, что погребенные здесь люди не отличались особой знатностью» {298} 298 Кирпичников А.Н., Лебедев Г.С., Булкин В.А., Дубов И.В., Назаренко В.А. Русско-скандинавские связи в эпоху образования Древнерусского государства (IX–XI вв.) // Scando-Slavica. Т. 24, 1978. С. 70. . Выше уже было приведено свидетельство одного из авторов данной статьи, признававшего, что чисто скандинавским был только один могильник из урочища Плакун. Всего в урочище зафиксировано восемнадцать весьма невыразительных насыпей, высота которых редко достигала даже 0,5 м {299} 299 Назаренко В.А. Могильник в урочище Плакун // http://www. ladogamuseum.ni/litera/Nazarenko/publ 14/ . Для сравнения отметим, что даже сейчас высота знаменитой «Олеговой могилы» составляет около 10 м, а первоначальная ее высота оценивается приблизительно в 14 м. Когда пятнадцать насыпей было изучено, оказалось, что в пяти насыпях погребений вообще не было, а одно содержало женское трупосожжение {300} 300 Мусин А.Е. Христианизация Новгородской земли в IX–XIV веках. СПб., 2002. С. 122. .

Следует отметить, что отнесение всех могильников из урочища Плакун к скандинавам отнюдь не так однозначно, как это хотелось бы норманистам. А. Пауль по этому поводу отмечает: «Основания для определения скандинавской этнической принадлежности захороненных там людей исследователи видят как в самом обычае захоронения в ладье, так и в найденных в них биконических бусинах и кувшине фризского типа. И если о том, что такой погребальный обычай не был исключительно скандинавским, но находит многочисленные параллели и у балтийских славян, уже было сказано выше, то аналогичное можно заметить и об импортных вещах. К примеру, выводы Г.Ф. Корзухиной относительно того, что фризский кувшин “попал сюда не непосредственно с Рейна, а через Скандинавию”, можно объяснить лишь недостаточной исследованностью вопроса на то время. Такие кувшины фризского или татинского типа были очень широко распространены на юге Балтики и являются частыми находками в приморских славянских торговых центрах. Производившиеся к западу от славянских земель, они вполне могли попадать в Ладогу и по морскому пути вдоль южного побережья Балтики: в частности, они встречаются в большинстве славянских поселений, бывших промежуточными пунктами этого торгового пути. Параллели в балтийско-славянских землях находит и камерное захоронение, выявленное в одном из плакунских курганов. “Захоронение было обнаружено в довольно просторном деревянном ящике, поставленном на дно большой могильной ямы”.