Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 )

зажиточную и даже знатную захолустную шляхту в тесной связи с просвещенным

домашними средствами приходским духовенством и в то же время с монахами, которые

являются среди мирян в качестве энергических исправителей общественной

нравственности.

Но сами они, эти крутые, неуживчивые характеры, эш суровые противники всего

иноверного, иноплеменного, иноземного, все-таки сознавали невозможность

выдержать, в своих иноческих общежитиях, разъедающее действие польеконемецкого

новаторства и, спасаясь от его „сатанинского обаяния", удалялись даже из Печерского

монастыря на Афон, „яко в духовную школу". Там проживали они но многу лет,

утверждаясь в незыблемости православия, и де-

172

.

лались наконец образцами христианского здравомыслия. Об них-то, об этих строгих

аскетах, по близким и далеким обителям, шла усладительная для добрых иноков молва,

как о „преподобных мужах Россах, житием и богословием цветущихъ". Их словесные и

письменные наставления действовали тем шире, чем больше был сосредоточен в

богомыслии пламенный дух их. Они являлись достойными подражателями тех

малосведущих в академической науке искателях Бож'я царства и Божией правды,

которых здоровый ум, в полном согласии с непорочною совестью, восторжествовал над

„премудрыми и разумными" грекоримского мира.

Один из таких преподобных мужей Россов, упомянутый в „Советовании о

Благочестии", Иоанн Вишенский, должен был иметь особенно сильное влияние на

соотечественников, судя по самородному красноречию его посланий, приносимых в

малорусские монастыри питомцами афонской школы, а равно и потому, что эти

послания сохранились в рукописях до нашего времени, не смотря на превратности

человеческих мнений и судеб. Появиться им в тогдашней печатной полемике,

заправляемой протестантами, было невозможно, так как Иоанн Вишенский, со всею

резкостью врожденного ему сарказма и грозой духовного обличения, восстал против

сближения с образованными по иноземному панами, которое привело в нашу Южную

Русь латинскую, и вслед за нею и протестантскую проповедь. Для придания большей

цены ходившей по рукам рукописи, одно из афонских посланий было даже адресовано

(вероятно, переписчиком) к начальнику православия, князю Острожскому. Но попасть

под типографский станок его двора могло оно всего менее, потому что именно в этом

послании говорится, что „ныне русские князья все оеретичились между Ляхами, и

отступили от христианства, от истинной веры".

Не входя здесь в обзор вдохновенных воззваний афонского аскета, скажем, что его

изображение мирской и монашеской жизни объясняет нам больше, нежели все другие

документы, каким образом невежественная русская партия, примкнувшая к

монастырям, устояла в своих православных воззрениях против просвещенной

западною наукой партии, которая опиралась на православных Острожских и

протестантов Радивилов.

Борьба между ними шла втихомолку: ибо малоученые, убогие и в быту своем

мужиковатые иноки не имели возможности ни препираться с образованными в панских

кругах богословами, ни писать против них доказательно, как писал против папистовъ

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ИИОЛЬДШ.

173

таинственный автор „Апокрисиса*, нн даже печатать написанное. Но еслиб эта

борьба со стороны людей малосведущих велась в тесном пространстве и не охватывала

круга, описываемого радиусом иноческого скитания за сбором медовой дани и за

милостынею на церковное строение, — дело малорусского православия было бы

проиграно.

Афон постоянно поддерживал Печерскую обитель в строгом хранении

унаследованной от времен апостольских веры, н постоянно снабжал его братию своими

питомцами, подобными Иоанну Вишенскому, который поверстал в еретики всех

русских князей задолго до формального их отступничества. Даже в те времена упадка

церкви и народной нравственности, когда иноверная власть, не стесняемая

вельможными православниками, вводила в обитель преподобного Феодосия

архимандритов Вассианов, эта обитель заключила в своих стенах таких иноков,

которые своими ТИХИМИ добродетелями продолжали действовать на современный

русский мир так влиятельно, как действовал Антоний и Феодосий Печерские на

древний. Они-то, эти молчальники, эти покорные всяким властям затворники, эти

безоружные борцы за православную церковь, противопоставляя всякому насилию одпу

готовность терпеть лишения, истязания и самую смерть? царили у нас над

общественным мнением победительно, и правили народными симпатиями

могущественно.

Когда „свягопамятный“ князь Острожский отошел к предкам, не обеспечив каким

либо фундушем ниодного церковного братства, ниодного училища, ниодной

типографии, ни даже какого нибудь испытанного ревнителя народного просвещения,—

из Печерского монастыря вышел убогий инок Исаия Копинский, или Кунинский, в виде

попрошайки, и заменил шировопоместного магната в поддержке малорусской церкви с

неизмеримым превосходсгвом.

Копинский вовсе не готовился к общественной деятельности. По характеру и по

монастырскому воспитанию своему, он был аскет; а представители нашего

Малорусского племени, способные к аскетизму, не имели иной задачи своего

подвижничества, кроме внутреннего, молчаливого самоудовлетворения красотою

христианской любви, основанной на самоотречении в пользу ближнего. Они жаждали

одного блага в жизни,—чтобы сделаться преподобными по примеру тех двух

подвижников, которых наша церковь поминает в заключение каждого богослужения.

Что Исаия Копинский этого достигнул во мнении спасающейся братии,

свидетельствует нам следующее характеристическое назва-

174

.

ние, данное почитателями его духовных подвигов сочинению, которое написал ои в

руководство монашествующим: „Лествица духовного в Бозе жития христианского,

трудолюбне составлена и в Пользу душевную усердствующим и внимающим

постническому Житию написана преподобным Отцем нашим Исаиею Конинским, иже

постничествова и Безмолвия путь проходя при пещере Отца нашего Антония иже в

Киеве, последи же бывша митрополитом того же богоспасаемого града Киева®.

Как много значил в те времена строгий монашеский аскетизм для жизни

практической, показывает факт, что постника и молчальника Исаию вызвало для своего

назидания и руководства Богоявленское церковное братство, возникшее в Киеве по

примеру братства Львовского.

То было время исполнения католико религиозных чаяний папского легата Пизона,