Татьяна Иларионова - Немцы на государственной службе России. К истории вопроса на примере освоения Дальнего Востока

То есть крали везде – даже у прокаженных. И среди нечистых на руку были и Курбатов, и Сахаров, и Каценеленбоген [331], и Томсон…

31 октября 1856 г. высочайше было утверждено Положение об управлении Приморской области Восточной Сибири. Признавалось необходимым образовать из приморских частей Восточной Сибири «особую область под наименованием Приморской области Восточной Сибири». Управление Приморской области разделялось на общее и частное. Общее принадлежало Главному управлению Восточной Сибири и военному губернатору области. Местопребыванием военного губернатора определялся г. Николаевск. Частное управление передавалось в руки окружного и земских судов [332].

Дальнейшие административные преобразования края были связаны с внешнеполитическими соглашениями и договорами. В 1858 г. по Айгуньскому договору между Россией и Китаем Приамурье окончательно было возвращено в состав Российской империи. В соответствии с Пекинским трактатом 1860 г. в состав Приморской области были включены земли обширного Южно-Уссурийского края. В 1861 г. были установлены пограничные столбы на крайнем восточном участке границы между Россией и Китаем. Южная граница Приморской области была доведена до реки Туманган и по ее нижнему течению стала проходить и русско-корейская граница [333].

В 1880-х гг. в Приамурье происходит укрепление административного аппарата, вырос штат чиновников, увеличилась численность размещенных здесь войск. Принципиальное значение для укрепления власти имело образование в 1884 г. Приамурского генерал-губернаторства и вступление в эту должность А.Н.Корфа [334].

В состав генерал-губернаторства вошли Забайкальская, Амурская, Приморская области вместе с островом Сахалин и Камчаткой. Центром края стал Хабаровск. Эта территория была в 5,5 раза больше владений Франции в Европе [335]. И Корф стал здесь первым генерал-губернатором.

Барон Андрей Николаевич Корф происходил из немцев – государственных служащих империи. Он родился в 1831 г., был православным [336]. В последующем сделал успешную карьеру Приамурского генерал-губернатора, а в 1887 г. стал еще и наказным атаманом Приамурских казачьих войск [337].

Как указывали Брокгауз и Эфрон, Корф «заботился о поднятии экономического и образовательного уровня края: при нем увеличилась численность, стал быстро колонизироваться Южно-Уссурийский край, началась разработка залежей каменного угля на Сахалине, а также местных лесных и рыбных богатств; были приняты меры к прекращению котикового промысла на Командорских островах и к развитию морских сношений с Китаем, Японией и Кореей. По инициативе Корфа… открыто много школ и развилась миссионерская деятельности между инородцами».

На посту генерал-губернатора Приамурья, вторит этому автор Военной энциклопедии, Корф «проявил выдающуюся энергию и деятельность. Он широко сеял просвещение среди инородцев, организуя для них школы, заботился о колонизации Южно-Уссурийского края, особое внимание обратил на охрану котикового промысла на Командорских островах, содействовал развитию мореходных сношений Европейской России с Дальним Востоком, в целях развития там торговли и промышленности, начал разработку каменноугольных залежей на Сахалине, организовал первые съезды местных деятелей и принимал деятельное участие в разработке плана великого Сибирского железнодорожного пути. Стараясь развить торговые сношения с Китаем и Японией, Корф в то же время зорко следил за их политикою и энергично отстаивал русские интересы на Дальнем Востоке. Умер в Хабаровске 7 февраля 1893 г.» [338]

Корф не стремился действовать единолично там, где можно и нужно было, по его мнению, заручиться поддержкой жителей края. В 1885, 1886 и 1893 гг. он провел три съезда «сведущих людей». Среди участников этих съездов были губернаторы, начальники отдельных воинских частей и лица из различных сфер частной деятельности – купцы, владельцы и заведующие различными промыслами, лица, занимающиеся земледелием, проходчики и другие, знакомые с местными условиями края люди.

На съездах этих организовывались комиссии по разным отделам: по сельскому хозяйству, путям сообщения, промышленности и торговле, по школам и по горному промыслу и золотопромышленности. На съездах разрабатывались и принимались важные для развития края решения. Генерал-губернатор затем ездил по краю и проверял, как решения осуществляются [339].

Однако тот факт, что православный Корф был инородцем, все же сыграл свою роль. В № 192 «Московских ведомостей» от 5 июня 1893 г., то есть уже после смерти Андрея Николаевича, появилась статья некоего господина потомственного дворянина Евстафия Воронца, озаглавленная «Государственные ошибки в Приамурском крае». Ее предварял эпиграф: «Не увлекаюсь самыми лестными и деликатными фразами, когда вижу на деле, что ими прикрывается измена моему Государю и Отечеству». Статья посвящалась деятельности Корфа в Приамурье, генерал-губернатор обвинялся в измене.

Показательно, что защитники покойного генерал-губернатора стремились подчеркнуть: несмотря на немецкую фамилию, Корф был «чисто русским, православного вероисповедания и глубоко религиозным человеком, проникнутым сознанием свято и не кривя душою исполнить возложенную на него волею нашего Державного Вождя трудную задачу по устройству и управлению отдаленным краем в духе чисто русских государственных интересов» [340]. Для немногочисленных биографов Корфа было очень важно, что государь отметил его труд при жизни многочисленными наградами, в том числе бриллиантовыми знаками ордена Св. Александра Невского.

В прессе развернулась полемика по этому поводу, нашлись авторы, которые публично вступились за Корфа. Суть спора была в том, что в обширном крае с разными народами, граничавшем с большими государствами Дальнего Востока, деятельность Корфа не способствовала быстрой христианизации населения. «Барон А.Н.Корф, будучи истинным православным (даже этого не могут простить ему враги, во сто крат предпочитавшие бы укорять его за принадлежность к лютеранству!), честно и открыто осуждал насильственное крещение инородцев», – об этом в защиту Корфа писал князь Эспер-Ухтомский в газете «Гражданин».

В вину Корфу его противниками ставилось то, что «он поступил недостойно русского генерала и боялся Китая, который мог, в случае обуздания лам, заступиться за буддистов на нашей окраине» [341].

Мощная волна миграции обратилась в это время на российский Дальний Восток. С 1878 г. до ранних 1880-х гг. тысячи китайских крестьян из-за внутренней нестабильности на родине переселились в Россию и Центральную Азию. Главным «эшелоном» были экономические мигранты: торговцы, земледельцы, добытчики женьшеня и морепродуктов. Численность китайского населения на Дальнем Востоке быстро росла. К 1885 г. только на юге Уссурийского края насчитывалось около 9,5 тыс. китайцев. В 1890 г. от общего числа населения Владивостока в 14446 человек китайцы составляли 29 % (4193). Российские власти периодически предпринимали попытки высылки китайцев на родину (особенно часто во время восстания ихэтуаней). Однако после русско-японской войны 1904 – 1905 гг. поток китайских эмигрантов хлынул в Россию с новой силой. Согласно официальным данным, в начале второго десятилетия XX в. только в Приморской и Амурской областях трудились около 100 тыс. китайцев. По некоторым данным, к 1917 г., когда в России разразилась революция, на территории нашей страны, по некоторым данным, уже находилось более 1 млн китайцев, многие из которых оказались в дальнейшем вовлеченными в события гражданской войны [342].