Александр Никишин - Тайны русской водки. Эпоха Михаила Горбачева

Апостол трезвости. Первым русским, который вознамерится отрезвить пьющую веками Россию, был в XX веке не М.С. Горбачев, а его тезка Михаил Дмитриевич Челышев, депутат царской Государственной Думы. Врываясь на высокую государственную трибуну и «оря, как на пожаре» (характеристика современников), он так излагал свои идеи трезвости: «Одумайтесь! Одумайтесь, люди! Россия гибнет от пьянства! Пора приниматься за ум! Если в России не покончить с водкой, то водка навсегда покончит с Россией».

Челышев был горласт, напорист, но и упрям, и деятелен. Был фанатиком идей «трезвенничества». Отчего он стал несгибаемым борцом с водкой – никто не знает. Быть может, сам был когда-то пьяницей, или пьяницей был его покойный родитель – неизвестно. Как бы то ни было, на алтарь победы над водкой и пьянством он бросил свою репутацию, честное имя, личные средства, все свободное время, силы и, в конечном счете, свою жизнь.

Многим радикалам импонировали идеи бывшего крестьянина Владимирской губернии, сумевшего стать крупным предпринимателем благодаря своим способностям, энергии и активности. Кстати, его ценил даже будущий вождь пролетарской социальной революции В.И. Ленин, который всячески критиковал власти за винную монополию, результатом которой стала низкая цена на водку.

Вехи большого пути . Свою борьбу за народную трезвость Михаил Челышев начал в 1902 году Будучи членом городской думы Самары, он сумел собрать вокруг себя местных толстосумов из Биржевого комитета. Чем он их заинтересовал? Тем, что именно им, предпринимателям и воротилам, нужны работники трезвые, а значит, их интерес – в глобальном отрезвлении русского народа! Челышев опирался на уже имевшийся опыт Петербургского общества трезвости. В 1890 году там сформулировали основные «трезвеннические» постулаты: пьянство и употребление спиртных напитков не могут быть делом «престижным» и полезным; алкоголиков надо лечить за счет доходов водочных фирм в специальных амбулаториях и лечебницах; необходимо искать трезвую замену пьяному досугу народа. На этих трех китах и выстроит Челышев свою программу общенародного отрезвления. С нею он и ворвется в историю русского «трезвеннического» движения.

А самое первое в России общество трезвости было открыто еще раньше, в 1874 году, в полтавском селе Дейкановка. К 1911 году в России уже 1818 обществ трезвости, объединивших в своих рядах почти полмиллиона человек: «Общество борьбы с алкоголизмом женщин и детей», «Кружок деятелей по борьбе со школьным алкоголизмом», Комиссия по вопросу об алкоголизме при Русском обществе охраны народного здравия, Сергиевская школа трезвости (при Троице-Сергиевой пустыни), Нахабинское общество трезвости, «Всероссийский трудовой союз христиан-трезвенников» (был основан под патронажем Великого князя К.К. Романова) и т. д. Именно усилиями энтузиастов обществ трезвости того времени мы обязаны появлением первых вытрезвителей в Москве, Туле, Ярославле и Санкт-Петербурге. Пьяных хулиганов и дебоширов, по решению «трезвенников», отправляли на принудительные работы – мести улицы городов.

Знамя «трезвенников». У Челышева были очень сильные союзники, и это нельзя не признать. Такие, к примеру, как Лев Толстой. Устав от разгульной военной жизни в казармах и лагерях, он уединился в Ясной Поляне и писал там не только про войну с Наполеоном и про женщину, изменившую мужу, но и статьи, клеймившие пьянство: «Для чего люди одурманиваются?», «К молодым людям», «Обращение к людям-братьям», «Богу или Мамоне». Пьянство, считал он, несовместимо с принципами христианской нравственности: «…И не вкусно вино, и не питает, и не крепит, и не греет, и не помогает в делах, и вредно телу и душе – и все-таки столько людей его пьют, и что дальше, то больше. Зачем же люди пьют и губят себя и других людей?.. Если бы все пили и угощали, то жизнь сделалась бы адом, но этого не может быть потому, что среди заблудших людей всегда были и теперь есть много разумных, и всегда были и теперь есть много и много миллионов людей непьющих и понимающих, что пить или не пить – дело не шуточное…».

Антипьяное произведение. Перу Льва Толстого, который, судя по воспоминаниям и его самого, и его друзей, был в молодости не дурак выпить, принадлежит самое знаменитое и, пожалуй, самое удачное русское произведение на антиалкогольную тему (кто-то отдаст эти лавры эпосу «Москва-Петушки» Венички Ерофеева) – «Первый винокур, или Как чертенок краюшку заслужил», которое было написано весной 1896 года.

«…Я сейчас работаю над «Винокуром», мне нужна музыка к этой пьесе. Я хочу ее дать исполнить в балаганах на Святой. Был недавно на гулянье, насмотрелся, наслушался я там всякой всячины… Знаете, мне стало совестно и больно, глядя на это безобразие. Тут же я дал себе слово обработать какую-нибудь вещицу для сценического народного представления», – писал он композитору В.А. Серову.

Первая постановка этой пьесы состоялась в Петербурге в июне 1886 г. на сцене театра фарфорового завода. Следующей постановки в годы правления Романовых не было – цензурный комитет снял ее с репертуара, и запрет этот отменили лишь большевики в 1917 году. Теперь уже перед ними со всей очевидностью встала проблема отрезвления масс быстро пошедшего в революцию населения, которое, как показали события, сильно истосковалось по временам «досухого» закона.

Говоря проще, «сухой закон» 1914 года, введенный Николаем Романовым, народ потребовал отменить, и это требование звучало наряду с традиционными лозунгами: «Долой войну!», «Землю – крестьянам!», «Власть – Советам!», что сильно не нравилось В.И. Ленину. Толстовская идея дьявольского происхождения водки была не актуальна в годы царской винной монополии. Иначе я не могу объяснить запрет этого произведения, сюжет которого достаточно банален с точки зрения войны за трезвость. Да, черт выучил хорошего, работящего мужика гнать из хлеба водку. Иначе не получалось забрать его в ад, мужик терпел все чертовы хитрости и не бранился, даже когда тот украл у него последний кусок хлеба. Не знал мужик греха, работал с утра до ночи, жил, как и положено честно и душу свою от чертовских домогательств тем самым берег. И тогда хитрый черт, приняв человечью личину, идет к нему в работники и учит его из хлеба гнать водку.

«Первый винокур». Сцена в толстовской пьесе проста: сарай, «в середине которого стоит замазанный котел на огне с чугуном и краном». Судя по всему, великий писатель был знаком с правилами самогоноварения и аппаратами, которые в данном деле используются.

На сцене – мужик и его работник.

Работник (держит стакан под краном, пьет вино). Ну, хозяин, готово.