Б Вадецкий - Сказание о флотоводце

5

В списках старожилов Севастополя значился отставной капитан второго ранга Сергей Иванович Левашов. Выйдя в отставку, исполнял он скромную должность распорядителя Севастопольской морской библиотеки. Впрочем, судя по значению, которое придавал всегда библиотеке организатор ее адмирал Лазарев, должность эта не считалась уж такой скромной: за книгами из библиотеки господа офицеры должны были являться сами, не смея поручать это своим денщикам или посыльным, -так было заведено адмиралом, и правило это выполнялось по сей день. Одним из распорядителей библиотеки в недавнем был друг Пушкина и единственный во флоте моряк из лицеистов Федор Матюшкин, переведенный нынче на Балтику. Его-то и сменил Левашов на выборной этой должности.

Был Левашов не только старожилом, но и летописцем города, здесь родился, служил и отсюда никуда не собирался уезжать. Он мог бы поведать, ссылаясь на рассказы отца, как возникал Севастополь на месте татарской деревушки Ахтиарской, насчитывающей не больше восьми дворов. Отцом города считал он, в числе других основателей, и деда Пушкина, адмирала Ивана Абрамовича Ганнибала - начальника Херсонского порта, которому в марте 1783 года, как точно помнил Левашов, капитан первого ранга Одинцов, приведший сюда, на зимовку в Ахтиарскую бухту, два фрегата, представил на рассмотрение доклад свой о "могущем здесь быть укрепленном месте". Левашов вел записи всех событий, происшедших при нем в Севастополе, и строителям города оказался полезен тем, что показывал места, откуда можно было вывозить для новых возводящихся зданий гранитные и мраморные плиты херсонесских развалин. Для зданий адмиралтейства, собора и жилых домов пригодились заросшие мхом каменные остатки древнего города Акермана.

Город рос на глазах Левашова, и к тому времени, когда старику минуло шестьдесят лет, а фрегат, которым командовал он, был отведен навечно к месту, где оставались и дотлевали пришедшие в ветхость корабли, Севастополь стал уже подлинно

"знаменитым" городом1.

Но и "знаменитый", был он кое в чем сродни захудалым российским городам, населялся пестрым ремесленным людом, пришедшим сюда на заработки и осевшим здесь, черноморцами-казаками, вольноотпущенными, конторскими чиновниками. Был здесь и почтмейстер под стать гоголевскому Шпекину и свои Добчинские.

Все они склонялись перед "морским сословием" в городе, и, бывало, даже дряхлые чиновники, в пелеринах, изъеденных молью, схваченных на груди цепочкой, говорили, показывая на корабли:

- Вот она, наша сила!

Холмистые берега бухты застраивались, пустыри пестрели мазанками и землянками. На чугунных решетках новых особняков неизменно сидели залетевшие сюда краснолапые чайки. Возле из мазанки высовывалась черкешенка с диковатым, сторожким взглядом, мелькало сытое, увитое усами лицо турка, и тут же хозяйственно возилась над котлом молодуха-украинка в бусах, звенела домра. На самом старом адмиралтейском здании темнела надпись, подобно древним письмам на мшистых гробницах: "Как ветры ни свирепы в волны моря дуют, но с богом мореходы против них воюют, хотя им с моря бреги очень редко зримы, но чрез науку пути их хранимы". Нарисован корабль, идущий под марселями в полветра, и вензель Екатерины. И снова следовала надпись: "Мичман, тебе прославить заложенный здесь град". Последние слова были почти стерты.

Орлы реяли в поднебесье над штандартами белых купеческих яхт и военными кораблями, бульвары и сады возникали на развороченных склонах.

Писали, что "строительный хаос уступает место городскому порядку", что "Ахтиар, он же Севастополь, - крепкий запор России с юга".

Телеграфная вышка была установлена на крыше библиотеки и поодаль на медной треноге большой, обращенный к морю телескоп. В сентябре Левашов не раз поднимался сюда, забросим дела по библиотеке, и, прильнув к телескопу, убеждался, сколь близка отсюда и многочисленна неприятельская армия. Корабли ее стояли сейчас у Балаклавы, как бы воздвигнув рядом с городом такой же, весь

__________________________________________________

1 Севастополь по-гречески - знаменитый город.

белый, в отсветах солнечных теней на парусах, напоминающих холмы. Тысячи мачт, как тысячи шпилей, сливались а своих очертаниях.

Казачьи посты подробно доносили о движении судов, и в Севастополе только и разговору было о войне. Сознание трудно привыкало к свершившемуся, никогда в укромную бухту эту не собирался, заполонив рейд, флот океанских стран. Едва ли укладывалось в мыслях у кого-нибудь из видевших воочию пришедшую сюда армаду, что властвовать здесь будут пришельцы... Не принимал этой мысли и Левашов. Был он к тому же привержен парусу и не очень мерил в силу паровых судов. И, как вызывающе ни гроз-па была неприятельская армада, чем-то она казалась парадна и даже грозна бестолково! И долго ли сможет она держаться на море в этом безупречном порядке? Шторм разгонит суда, а то и побьет о скалы. А если недоступен останется берег и иссякнут на кораблях запасы, что же тогда - зимовать на море? И так ли едины в своих интересах французы и англичане, чтобы во всем действовать сообща?

Левашову казалось, что высадка на берег уже повлечет их поражение, десант уничтожат, даже если ему удастся укрепиться на суше. Армия скрыто охраняет берега и, наверное, готовит неприятелю ловушку и тогда решит бой на море, пусть неравный, но неизбежный. Больше всего тревожился Левашов за исход сражения на море, а не на берегу. Воображение подсказывало ему десятки самых необычных операций. Он представлял себе, как, пользуясь скученностью неприятельских кораблей, обрушиваются на них русские брандеры и, жертвуя собой, зажигают суда противника или хитрым маневром выходят к неприятелю с тыла...

Утром в воскресный день он надел парадную форму и отправился на квартиру к Нахимову.

Адмирал жил на южной стороне города, в доме, принадлежащем вдове армейского фельдшера. Вдова ранее сдавала квартиру приезжему генералу из кавказского корпуса. Генерал, по ее словам, был богат и весел, а в адмирале трудно признать барина, любит колоть лучину и сам себе ставить самовар. Просителей ходит к адмиралу по воскресеньям несметное множество, - весь Севастополь у него перебывал.

Левашов, к удивлению своему, застал во дворе знакомых, таких же, как он, отставных флотских офицеров.

Старики чинно сидели на скамеечке, выжидательно поглядывая на крылечко дома, откуда вот-вот должен был появиться Нахимов. Собравшиеся были по чину младше Левашова, и только один из них, Вегов, пышнобородый статный старик с недвижным, гордым лицом, оказался в одном с ним чине.

- Присаживайтесь, Сергей Иванович,-суетливо сказал Левашову седенький старичок с пышно расчесанными бакенбардами, упираясь на трость, некогда комендант порта, - одна нас с вами сюда беда привела, я полагаю.