Александр Вельтман - Вражий питомец

Всполошились боги и послали
Собирать со всей вселенной вести.
И вернулись вестники, сказали:
Великан тот — чародей великий,
Побежден был некогда Одином
И ушел на север; там построил
Изо льдов дворец себе чудесный
И сидит там, дожидаясь часа.
Дева — дочь его. Ей имя Нанна.
И, жезлом ее ударив, старый
Не убил, а в сон поверг глубокий,
И в горах на самую крутую
Положил, ту гору вплоть до неба
Окружив живым огнем, как тыном.
Друг за другом полетели боги
И пытались проскочить сквозь пламя —
Но напрасно! Пламя так и воет!
То сробеет конь, а то и всадник.
Слышит Бальдур: вдруг поднялся с ложа,
Панцирь, шлем, и — на коня! И только
Боги в страхе видели, как пламя
Взволновалось и за ним закрылось.
Он прорвался.
А прорвавшись, Бальдур
Видит — терем; входит — ряд покоев.
Тишина глубокая. Из окон
Полосами падая, играет
На столбах хрустальных красный отблеск.
Вот в последнем наконец покое
Видит он: в тяжелой броне, в шлеме,
Спит его красавица. Тихонько
Снял он шлем — рассыпалися кудри;
Распорол мечом ремни на броне —
И открылась грудь девичья; вскрикнул —
Тихо очи спящая открыла…
И чрез миг уж с нею мчался Бальдур,
И встречали радостно их боги.
Пир венчальный закипел на славу:
Из Валгаллы раздавались громы,
Дождь златой блистая падал с неба,
Молодая сыпала на землю
Полной горстью и цветы, и жемчуг.

Вот с тех пор и началось то время,
Что потом все золотым назвали, —
Всюду жертвы Бальдуру дымились,
Всюду песни в честь его гремели.
Боги стали даже прорицанье
Забывать — как вдруг оно восстало
В полноте ужасной перед ними.

Утром — раз сошлись они на завтрак —
Вдруг вбегает Нанна и, в колени
Бросясь к Фригге, вся в слезах, вскричала:
«Скоро Бальдур наш умрет». Вскочили
Боги с мест, едва не расплеснувши
Мед из чаш своих. «Ему приснилось, —
Говорила Нанна, — что в глубокой
Он сидит темнице; рвется, рвется
И никак уж вырваться не может.
Хочет крикнуть — крику нет… и начал
Задыхаться… и еще рванулся—
И глаза открыл. Вскочил. На ложе
Весь в поту сидит… Всё это — к смерти!»
Побежать хотела Фригга к сыну,
Но Один ей повелел остаться,
На богов кругом сурово глянул,
Сделал знак невестке и с ней вместе
Вышел в спальню к Бальдуру. Шептаться
Стали боги, знаками являя,
Что недобрый это сон. Вернулся
Царь Один и сел на троне, молча
И чело нахмуря. Фригга, Герда,
На него взглянувши, испустили
Вопль, такой пронзительный и сильный,
Что на полках зазвенели чаши.
Вслед за ними — кто вопить и плакать,
Кто кричать, чтобы унять тревогу,
Кто молить — но уж никто не слушал, —
Спор и крик, каких и не бывало,
Поднялся в обители блаженных.

Но между богами только Локки
Не упал один, казалось, духом.
Брат Одину, красотой с ним сходный,
Гордо он держал себя с богами,
Помнил все их промахи и рад был
Иногда в их мед влить каплю яду.
Вечно с новой выдумкой, он часто
И вводил их в тяжкие напасти,
И спасал порой от бед великих.
Между тем как вкруг его кричали,
Он, глазами упершися в землю
И поднявши плечи, начал — точно
Сам с собою — говорить; лишь после,
Увидав, что начинают слушать
И смолкать, к нему тесняся, боги,
Постепенно возвышал свой голос
И с обычным говорил искусством.
Он сказал, что, может быть, напрасны
Все тревоги. Не всегда правдивы
Сны бывают. Иногда напротив:
Страшный сон провозвещает радость.
Прорицаньям тоже он не очень
Доверяет: «Вещие те жены
Уж давно покоятся в могилах,
А из слов их не сбылось доселе
Ничего. Да и откуда может,
В самом деле, быть для нас опасность?
Те враги, которых мы когда-то
Заковали в цепи, — те не могут
Двинуться, пока жив будет Бальдур;
Стало быть, беда придет от твари
Иль от нас, богов. Но боги — кто же
На себя подымет руку? Твари —
А от тварей взять бы можно клятву,
Чтоб хранили, как зеницу ока,
Дорогого Бальдура, не смели б
Повредить ему никак, ни ранить,
Ни язвить, ни напускать болезни.
От огня, воды, от руд и камней,
От ехидн и змеев, зелий, ядов,
От дерев и трав, от всех взять клятву,
И дадут все, рады будут. Бальдур
Всем им мил. Тогда чего ж бояться?»
Осторожны были боги с Локки,
Но при этой речи, видя ясно,
Что коварства нет в ней никакого,
Стали духом веселеть. И вправду,
Рассудить нельзя б, казалось, лучше!
Локки сам доволен был, высоко
Тотчас поднял голову; а боги
Повторяли дружно: «Ай да Локки!»
И решили тотчас же исполнить,
Что сказал он, и самой же Фригге
В мир пуститься за всеобщей клятвой.

Фригга, вздев пернатую сорочку,
Обернулась лебедью и тотчас
В мир стрелой помчалась из Валгаллы.

Но Один, отец и мироздатель,
Из собранья, с золотого трона,
Поднялся, не просветлевши ликом.
Оседлал коня он и поехал
В темный ад. Там, близ чертогов Геллы,
Был курган из диких камней сложен;
Под курганом тем была могила,
А в могиле этой схоронили
Валу, ту из вещих жен, что много
Мудростью и даром прорицанья
Помогла Одину в оно время.
С ней теперь он пожелал беседы
И из тьмы ее решился вызвать.

Загремело и загрохотало
Вдруг по темным адским подземельям,
Как влетел в него огнедышащий
И скакал по камням конь Одинов.
Адский пес с разинутою пастью,
Грудь и шея облитые кровью,
Ринулся схватить его за горло —
Но тотчас же, сшибленный копытом,
С громким визгом покатился наземь.
У могилы бог остановился
И, с коня спрыгнув, немедля начал
Вызывать покойницу из гроба:
Спел сперва, какую надо, песню
И сказал слова; потом ударил
По земле жезлом, на север глядя,
И, трикраты громко крикнув: «Вала!» —
Повелел восстать ей из могилы.

Из могилы поднялася Вала.

И о том, что ими говорилось,
Так в старинных сказывают песнях.

Вала
Кто дерзнул мой вечный сон нарушить?
Много лет в земле сырой лежу я.
Надо мною бушевали вьюги,
Дождь мочил, роса меня кропила.
Я мертва была. Кто ты? Что надо?
Кто он — скрыть хотелося Одину,
Он назвался смертным человеком.

Один
Смертный я — и странствую по свету.
Я — свет белый, ты — мир темный знаешь.
Для кого ж, о вещая из вещих,
Расскажи, у вас в подземном царстве
И скамью, и ложе золотое,
Кольцами украшенные, ставят?

Вала
В чаше мед кипит, щитом покрытый, —
Бальдур будет пить. Скамья и ложе
Для него ж. Но прекрати расспросы,
Страшные ты спрашиваешь тайны.
Поневоле говорю я. Будет!

Один
Погоди, скажи еще мне, Вала!
Знать еще хочу я: кто из смертных,
Кто лишит наследника Одина?
От кого погибнет светлый Бальдур?