Игорь Бестужев - Крымская война 1853-1856 гг.

Русские полки выбили противника с предмостного укрепления у Трактирного моста, форсировали обе водные преграды и поднялись на Федюхины высоты, захватив там несколько вражеских батарей. Но этот успех стоил наступавшим колоннам громадных потерь. «На Федюхины высоты нас пришло всего три роты, а пошли полки!» — с горечью говорилось по этому поводу в популярной под Севастополем солдатской песне, сложенной Л. Н. Толстым. 20-тысячному французскому отряду нетрудно было первой же контратакой отбросить остатки втрое уступавших ему по численности русских полков на исходные позиции.

Убедившись в неудаче, Реад послал в атаку вторую половину своего отряда. Повторилось наступление семи тысяч человек на укрепленные позиции 20-тысячного отряда противника, и снова русские колонны были отброшены с большими потерями. После этого отряд Реада потерял значение активной боевой силы.

Для Горчакова атака Реада явилась полной неожиданностью. Он уже избрал направлением главного удара Гасфортовы высоты и приказал усилить отряд Липранди пехотной дивизией из резерва. Узнав о самовольной атаке Реада и считая ее недоразумением, главнокомандующий, однако, не постарался уяснить себе обстановку, а поспешно изменил решение и перенес направление главного удара на Федюхины высоты. Он приказал дивизии из резерва повернуть в распоряжение Реада, рассчитывая поддержать и развить его наступление, хотя при мало-мальски налаженной связи легко мог бы узнать, что было уже поздно: отряд Реада был сброшен со счетов, а к французам и сардинцам подошли из резерва три пехотные дивизии, что довело численность союзников на обеих высотах до 60 тысяч человек. Продолжение наступления со стороны русских стало бессмысленным, поскольку силы оборонявшихся значительно превышали силы наступавших.

Тем не менее Реад, не получая от Горчакова других распоряжений, приказал продолжать атаку силами подошедшей к нему дивизии. При этом он двинул в атаку даже не всю дивизию целиком, а лишь один полк из ее состава, что дало основание окружавшим его офицерам усомниться в психической нормальности своего начальника. Мало того, когда командир дивизии передал команду Реада своему головному полку, Реад вернул двинувшиеся было колонны и приказал послать в атаку другой полк, который, по расчету «нормального боевого порядка» дивизии, должен был начинать атаку. До такой нелепости не доходила дело еще ни у одного из николаевских генералов, слепо придерживавшихся буквы устава.

Колонны атакующего полка под огнем противника, превосходившего их численностью в десятки раз, достигли водопроводного канала и, потеряв половину своего состава (в том числе почти всех офицеров), в беспорядке повернули обратно. Следующий полк был также отброшен с большими потерями. Теперь у Реада оставалось лишь два полка, явно не способных одержать успех в борьбе против 40-тысячного отряда французов, сосредоточившегося на Федюхиных высотах. И все же Реад повел в атаку еще один полк, который был немедленно окружен французскими дивизиями и с трудом пробился обратно. В ходе этой атаки Реад был убит, и управление войсками прекратилось, так как почти все старшие офицеры также выбыли из строя. Началась беспорядочная перестрелка.

Только тогда, наконец, Горчаков прибыл на направление своего главного удара и получил возможность оценить обстановку. Опасаясь, что французы с их подавляющим перевесом в силах предпримут в свою очередь атаку на остатки дивизий Реада, — а это грозило бы им полным разгромом, — он приказал начать немедленный отход к укрепленным позициям на Мекензиевых и Чоргунских высотах, а двум полкам из отряда Липранди произвести демонстративную атаку с целью оттянуть на себя силы французов. Оба полка, несмотря на тяжелые потери, справились с поставленной перед ними задачей, выбив противника с одной из его позиций и отступив при сосредоточении против них нескольких французских и сардинских дивизий. Тем временем русские войска успели отойти на свои укрепленные позиции и приготовиться к отражению вражеского наступления. Но англо-французское командование так и не решилось перейти в наступление и ограничилось тем, что заняло предмостные укрепления, тем самым упустив возможность использовать выгодно сложившуюся для него обстановку и соотношение сил. Отряд Хрулева и наблюдательные отряды русских на протяжении всего сражения никаких распоряжений от Горчакова не получили и остались в бездействии.

Было бы, разумеется, неверным объяснять причины неудачи наступления русских войск в сражении на реке Черная только бездарностью Горчакова, Реада и других царских генералов. Здесь сказались и порочность ставки на механическое исполнение команд свыше, и порочность шаблонных боевых порядков, и неспособность сомкнутых построений противостоять огню нарезного оружия противника, и плохо поставленная служба связи, и многое другое. Одним словом, здесь еще раз в полной мере сказалась порочность николаевской военной системы, не соответствовавшей сложившимся условиям боя и не совместимой с творческим восприятием опыта войны.

Русские войска потеряли в этом сражении 8 тысяч человек убитыми и ранеными, что в несколько раз превышало потери противника.

На следующий день после сражения осаждавшие начали пятую бомбардировку Севастополя. Превосходство их в силе артиллерийского огня стало совершенно очевидным. Англичане провели от Балаклавы к своим позициям под Севастополем железнодорожную ветку, и непрерывный подвоз боеприпасов позволил союзникам все время наращивать темп обстрела. Особенно разрушительным был навесной огонь тяжелых мортир, которых у союзников насчитывалось свыше двухсот. Севастопольцы же попрежнему должны были экономить снаряды, так как запасы пороха в городе были ничтожны и приходилось перебиваться со дня на день в ожидании очередного обоза с боеприпасами. Уже 19 августа начальник севастопольского гарнизона донес Горчакову, что запас снарядов в городе подходит к концу, и если не будет усилен подвоз, то через несколько дней артиллерия обороны прекратит огонь. Из штаба Горчакова ответили требованием еще более сократить темп стрельбы, ссылаясь на то, что запасы пороха «на всем юге империи совершенно истощены». «Досадно видеть, — писал в те дни один из севастопольцев, — что противники наши обладают такими средствами, какими мы — не в состоянии… На каждый наш выстрел они отвечают десятью: наши заводы не успевают делать такого количества снарядов, которое нужно выпускать» [76] Сборник рукописей о Севастопольской обороне. СПб., 1872, т. II, стр. 421, 424. .

К тому же в городе подошли к концу и запасы леса, так что строительство блиндажей пришлось резко сократить. Потери гарнизона возросли до двух-трех тысяч человек в день, а существенных подкреплений Крымская армия русских больше не получала: дальнейшее выкачивание рабочей силы из малопроизводительного крепостного хозяйства в армию грозило полной экономической катастрофой государства, и поэтому развертывание армии затормозилось.