Руслан Скрынников - Начало опричнины

5. «Село Антиохово, да село Воскресенское, да село Новые Зименки, что было князь Федора да князь Ивана Гундоровых». И. В. Гундоров наследовал владения в с. Воскресенском, видимо, после своего дяди князя Ф. И. Гундорова [1235]. Половина Зименок ему досталась от бездетного дяди князя Ю. И. Гундорова [1236]. В 1565 г. И. В. Гундоров оказался в ссылке.

6. «Деревня Ковернев (Каверзино.— Р. С .) и иныя деревни, что были князь Ивана княжь Андреева сына Коврова».

7. «Село Могучее, что было князь Ивана Пожарскаго Меньшова» [1237]. Единственный сын князя И. И. Меньшого князь Федор Пожарский находился в казанской ссылке.

8. «Село Александровское, да село Устиновское, да село Овсяниково, что было князь Андрея Кривозерского с братиею».

9. «Село Голобоково, да деревня Скореково, что было княгини Марьи княжь Борисовых Пожарскаго и сына ея, князь Михаила».

10. «Половина села Рамадоново, что было князь Ивана Рамодановского». В списке ссыльных мы находим некоего Ивана Ромодановского, возможно, из семьи боярина Ф. Б. Ромодановского (см. выше) [1238].

Ценным дополнением к завещанию Грозного служат меновые грамоты Старицкого, содержащие точное описание стародубских княжеских земель, вошедших в состав Дмитровского удельного княжества. Согласно меновой грамоте 11 марта 1566 года, Старицкий получил из казны, помимо городища Стародуба Ряполовского, также с. Ивановское (родовая вотчина Хилковых), волость Пожар (бывшая вотчина Пожарских) и три других крупных села [1239]. Названные богатейшие земли принадлежали прежде Стародубским княжатам. По крайней мере, некоторые из них (с. Ивановское) перешли в казну всего за год-полтора до опричнины [1240].

Списки казенных стародубских вотчин по завещанию Грозного и меновой грамоте Старицкого были составлены в начальный период опричнины, когда антикняжеская земельная политика правительства достигла кульминации. Введя в действие Уложение о княжеских вотчинах 1562 г., а затем отправив десятки стародубских княжат в казанскую ссылку, правительство прибрало к рукам богатейшие княжеские вотчины, располагавшиеся крупными гнездами на территории некогда независимого Стародубского удельного княжества. Данные о размерах вотчин показывают, что фонды конфискованных земель были в целом весьма значительны. Только в селах Татарово Новое, Никольское и Шустово, частично принадлежавших казанскому поселенцу князю А. А. Нагаеву, числилось в конце века 7485 четвертей пашни [1241]. Вотчина княгини М. Стародубской с. Пантелеево, записанная в царском завещании, имела 888 четвертей пашни [1242]. В вотчине ее племянника казанского ссыльного князя Н. М. Стародубского селе Хмелево было 612 четвертей пашни и т. д. [1243].

Казанские переселенцы разом лишились всех своих имуществ и вследствие этого оказались без средств к существованию. Казна со своей стороны не выражала ни малейшей охоты тратить на них собственные средства. Выходом из создавшегося положения явилось решение о наделении опальных дворян небольшими поместьями в местах поселения. Конечно, «казанской землицы» было совершенно недостаточно для сколько-нибудь полного земельного обеспечения всех опальных княжат и дворян. Власти учитывали это обстоятельство и, предвидя раздоры в среде ссыльных, передали вопрос о распределении казанских поместий на усмотрение самих поселенцев. Вся местная администрация в Казанском, Свияжском и Чебоксарском уездах была целиком передана в руки самих опальных княжат.

Ярославские князья, которые были самой многочисленной группой среди казанских ссыльных, постоянно назначались воеводами в Казани [1244]. В Свияжске, ставшем местом поселения множества Ростовских и Стародубских княжат, вся местная администрация была передана в их руки [1245]. Наконец, в Чебоксары на воеводство назначались исключительно Ростовские князья [1246].

Новые казанские воеводы прибыли на место назначения после 13 марта 1565 г. и вскоре приступили к «устройству» ссыльных дворян: отводили им дворы, поместья и т. д. [1247]

Как мы отметили выше, наличные фонды казанских земель никак не соответствовали числу и земельным окладам сосланных в Казань лиц, поэтому размеры поместных «дач» первоначально были крайне невелики.

Например, боярину и воеводе князю П. А. Булгакову писцы отделили в сентябре 1565 (7074) года в дворцовых селах 130 четвертей пашни и 30 четвертей перелогу, в то время как полный поместный оклад князя П. А. Булгакова был равен 1000 четвертей «доброй угожей земли» [1248].

Воевода князь Г. А. Булгаков, поместный оклад которого равнялся 900 четвертям пашни, получил тогда же 125 четвертей пашни и 12 четвертей перелогу [1249].

В Свияжске боярин и воевода князь А. И. Катырев-Ростовский получил в сентябре 1565 (7074) года 80 четвертей пашни и 40 четвертей перелогу, при окладе в 1000 четвертей [1250].

Другие княжата и дети боярские получили еще более мелкие поместья. Некоторые испомещались целыми семьями. Например, общее поместье получили князь Дмитрий Шемяка Гагарин с братьею и племянниками (всего 12 человек). Одно небольшое поместье получили 13 братьев Тетериных и т. д. [1251]

Русское правительство произвело первый раздел казанских земель вскоре после завершения семилетней Казанской войны [1252]. В мае 1557 года казанский воевода разделил земли принадлежавшие казанскому хану и его мурзам, между русскими феодалами, дворянами и детьми боярскими [1253]. Значительную долю «казанской землицы» присвоили себе казанский наместник и русская церковь в лице казанского архиепископа. На некоторые богатейшие земли наложила руку казна [1254].

После введения опричнины и издания царского указа о казанской ссылке, расхищение земель коренного населения Среднего Поволжья приобрело еще более широкий размах. На этот раз правительство пустило в поместную раздачу значительный фонд государственных «черных» и дворцовых деревень, а также земли, «исстари» принадлежавшие татарам, чувашам и мордве. Все эти земли были переданы на поместном праве княжатам и детям боярским, сосланным на житье в Казанский край. В одном Казанском уезде переселенцы заполучили 10 сел, 3 сельца, 28 деревень и 10 пустошей, 525 крестьянских дворов. В их руки перешло около 14 тысяч четвертей пашни, а если считать вместе с перелогом и пашенным лесом, — более 23 тысяч четвертей пахотной земли [1255].

Очевидцы и современники опричнины довольно точно определяли ее смысл и значение. Так, Шлихтинг рассказывает, что после взятия Полоцка царь Иван стал подумывать, «как ему уничтожить своих приближенных, а особенно тех, кто отличался знатностью и древностью рода », и затем учредил опричнину, чтобы «уничтожить» знать [1256].

Видные опричные дипломаты Таубе и Крузе утверждают, что единственной причиной учреждения опричнины было то, что царь Иван «давно уже присматривался, как бы ему истребить самые благородные княжеские и дворянские роды » [1257].