Анна Баринова - Приключения профессионального кладоискателя

– Здесь же была сожженная немцами деревня, – перебил я. – Вы знаете?

– О ней дальше и будет речь, – солидно продолжал сторож. – В общем, чтобы люди могли кормить себя сами, им раздали по шесть соток. Одни из первых поселенцев, копая сортир, нашли заваленный погреб, который содержал в себе… знаете, я сам не видал, но, говорят, порядочные ценности там хранились! Сообщили, как положено, в милицию. И тут налетели орлы – ФСБ, какие-то там «береты», маски, камуфляж – быстренько огородили место высоченным глухим забором и копали несколько дней. С техникой копали – по-серьезному.

– А потом? – не вытерпел Абрамчик.

Сторож развел руками:

– Что потом? Несколькими машинами вывозили. Местные говорят, что и в самом Смоленске, и в еще каких-то областных музеях можно посмотреть на эти самые вещи, что отсюда из погреба добыты. Говорят, это еще наполеоновское золото, бонапартовское…

С натянутыми улыбками мы поблагодарили сторожа за гостеприимство и тронулись в обратный путь. Эта одна из немногих неудавшихся моих экспедиций со временем в наших кругах получила название «Бронепоезд „Обломов“». Но и теперь, оказываясь в тех краях, я периодически ловлю на слух легенды о том, что где-то в погребе заброшенной лесной деревни было найдено золото французов или Янтарная комната, или сокровища Третьего рейха… Самое забавное, что некоторые из этих легенд успешно проникают в печать, причем с каждым годом количество ценностей, хранящихся или обнаруженных в погребе, увеличивается в геометрической прогрессии. Но мы-то знаем, что это были за ценности, как они туда попали и кому, по-хорошему, должны были достаться!..

Это случилось около двух лет назад и заставило меня еще более серьезно относиться к заклятиям на кладах. Я занимался сбором практического материала по одной из военных операций Белорусского фронта на западе России. Работал один, одичал, можно сказать, живя в лесу в палатке, питаясь зачастую подножным кормом, полностью оторвавшись от привычных городских будней. Там же понял, что по природе своей – я вовсе не одиночка, поневоле оглядывался вокруг, ища человеческого общества. Мне повезло однажды приметить лагерь двоих черных копателей. Некоторое время мы приглядывались друг к другу. Они ходили в свои места копать, я же занимался сбором материала в своих. Наконец познакомились и объединили наши стоянки. Это удобно, поскольку всегда можно оставить кого-то приглядеть за вещами, приготовить еду. Ребята оказались замечательные: общительные, надежные, немало повидавшие… словом, обмен байками у ночного костерка затягивался у нас порой и до утра.

Проходили дни – очень разные: иногда везло мне, иногда – им, но – ничего особо выдающегося! Мы подружились настолько, что решили объединить усилия, – разведывать и разгадывать тайны земли Русской вместе, а трофеи делить по-братски на троих. И вот в один пасмурный вечер, когда ветер яростно рвал и гнал тяжелые, готовые пролиться дождем тучи, ребята вернулись с раскопок очень возбужденными. Я же весь день охранял лагерь, наготовил еды, проверил амуницию и вот – еще издалека замечаю, что друзья мои вроде спорят о чем-то. Перебивая друг друга, чуть ли не ссорясь, они взахлеб рассказали о том, как нашли разрушенный блиндаж с останками высокопоставленного немецкого офицера. На брезент легли дорогостоящие ордена, медали, причудливо изукрашенное именное оружие, несколько таинственных вещиц: пара медальонов, похожих на семейные реликвии, и странный талисман.

– Теперь взгляни на это! – не скрывая гордости, один выложил из-за пазухи клинок в полусгнивших ножнах, но изготовленный изящно и с лезвием, полностью исписанным рунами.

Другой бросил раздраженно:

– Конечно, первая стóящая находка за всю экспедицию – и он сразу же хватает и требует как свою долю!

– Но я же отказываюсь ото всего остального! – возразил первый. – Возьму только этот клинок.

Честно скажу, мне клинок сразу не понравился. А теперь еще раздор между ребятами вспыхнул из-за него. Осматривая драгоценное оружие, я отметил поразительную для лезвия, столько времени проведшего в земле среди разложения, остроту. В какой-то момент показалось, что оно само норовит впиться в ладонь… Клинок был ужасающе холодным! Понятно: металл, извлеченный из земли… Но этот холод – я мог поклясться! – был особенным: не холод небытия, а скорее холод Зла. Впрочем, надо было мирить ребят, и я отмахнулся от неприязненных мыслей:

– Странная вещица… Да еще эти руны – кто знает, что в них зашифровано. Лучше всего поскорее сдать клинок, получить деньги и – забыть всю эту историю! Вообще все эти могильные находки – неприятное дело…

Но парень, казалось, влюбился в клинок. Он просил, требовал и угрожал. Наконец второй сдался и признал его владельцем находки. Наутро мне надо было уезжать. Мы обменялись телефонами, договорились непременно вместе выбраться в следующую экспедицию. На прощание я еще раз напомнил ребятам, чтобы обязательно совершили перезахоронение по всем правилам и сообщили местной администрации. К несчастью, они об этом позабыли – так же, как и о нашей договоренности копать вместе.

Уже через месяц владелец клинка отправился в одиночную экспедицию, нарушил все мыслимые и немыслимые правила копателя, а для одиночки – четкое им следование напрямую обеспечивает возможность выжить – выпивал, забыв об осторожности, слишком открыто жил и перемещался по окрестностям, вдобавок еще разговорившись с местными, бахвалился находками. И вот однажды стал разжигать костер, не проверив предварительно место: под кострищем оказался заряд… Если это и убийство, то – недоказуемое: взрыв искажает картину места преступления, да и вообще – мало ли кто по лесу ходит, и все – при оружии, к тому же немало невзорвавшихся боеприпасов хранит в себе земля!

Надо сказать, что законы наследования находок у кладоискателей исполняются, пожалуй, строже, чем в обычной жизни. Поэтому клинок перешел ко второму – тем более что я и не горел желанием его заиметь.

И тут же парень запил – совершенно беспричинно, как виделось со стороны. Однажды поздней ночью позвонил мне и долго в каком-то полубреду жаловался: дескать, каждую ночь является ему грозный седовласый старец и требует: «Верни то, что мне принадлежит!»

Признаюсь, я растерялся. Посоветовал ему поскорее продать проклятый клинок и обратиться к психиатру. Но он, как видно, уже подвинулся умом – самую мысль о возможности расстаться с оружием врага не мог принять! Через пару недель я узнал, что он пьяным выпал с собственного балкона. Может, вышел покурить, и голова закружилась – случайно упал, может, призрак надоумил его свести счеты с жизнью… Но теперь уже по праву наследования клинок достался мне. Я держал в руках оружие врага – и липкая паутина ужаса постепенно сковывала волю. Я не знал, что с ним делать, и просто принес домой. В течение недели, после того как он очутился у меня дома, у нас умерли все домашние животные – не одно, не два, а все! Тогда я отнес клинок с тайной надеждой на покупателей в один из торговых комплексов Москвы, в котором занимаюсь продажей военного антиквариата. Почему-то коллекционеры даже не замечали клинок, хотя лежал он на самом видном месте – во всяком случае за месяц никто им даже не поинтересовался. Одновременно жена моя попала в больницу. Да и мне становилось все хуже: то есть никаких определенных признаков того или иного заболевания, а просто день ото дня слабею, теряю волю и интерес к жизни.