Игорь Атаманенко - Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти

Положив трубку, Юрченко стал с жаром благодарить Хэтэуэйя за оказанную любезность.

— Не стоит благодарностей, все мы люди и должны помогать другу другу! — просто ответил хозяин кабинета.

— Нет-нет, мистер Хэтэуэй, вы недооцениваете вашу помощь и проведенный вами курс лечения со… мной! Вот уже три ночи кряду мне снится один и тот же сон… Я сижу один-одинёшенек в московской квартире моей возлюбленной и смотрю на все те цветы, которые я когда-то, в дни наших свиданий, дарил ей. Большинства цветов уж более нет, от них остались одни голые стебли, сухие и жалкие… От других, вянущих, исходит запах тлена. Если вянущие цветы пахнут тлением, это — воспоминание о том времени, когда они цвели и благоухали. Мертвые цветы — они, как призраки. Мертвые, они притворяются живыми…

Вот так я и сидел, как вдруг распахнулась дверь и в комнату робко вошла Валентина. Я очень удивился, даже испугался: ведь мы никогда не встречались так поздно, после наступления сумерек. Обычно мы встречались с нею в течение рабочего дня. Моего и её мужа. Валентина никогда не работала, да и неженское это дело — работать где-то от звонка до звонка…

Я, отпросившись у начальства якобы на явку с особо ценным агентом, мчался на своих «жигулях» из Ясенева на улицу Академика Пилюгина, где проживала Валентина, чтобы на два-три часа отдать свою душу и тело той, что стала дороже всех женщин земли…

Надо сказать, что Валя — удивительная женщина! Не знай я, что её муж дипломат, я бы подумал, что он из контрразведки. Ибо те знания и навыки, которыми владела Валентина, обычно женщины постигают, прожив несколько лет под одной крышей с мужем-контрразведчиком…

За несколько часов моего пребывания у неё в квартире она через каждые двадцать-тридцать минут под каким-нибудь естественным предлогом названивала мужу на службу, чтобы удостовериться, что он по-прежнему там, а не стоит у входной двери, ожидая, когда я вырвусь из её объятий…

А что вы себе думаете?! Валя говорила мне, что однажды уже имела один такой малоприятный опыт по ликвидации любовного треугольника. Треугольник, который едва не стоил ей развода, когда муж застал её прямо в постели с любовником…

С тех пор она сказала себе, что звонок на службу мужа каждые двадцать-тридцать минут и знание точного места его пребывания стоит гораздо дороже всех тех ласк, которые она сможет получить за то же время, но находясь в полном неведении о перемещениях своего мужа…

Заранее согласен с вашим возможным выводом, что Валентина — женщина весьма практичная и даже прагматичная, — всё более распаляясь, заключил Юрченко. — Но вы знаете, мистер Хэтэуэй, сердцу не прикажешь, я полюбил такую, какую встретил, и другой для себя не мыслю… Впрочем, и она тоже…

— Виталий, — спокойно произнес Хэтэуэй, — так чем закончился сон, который, судя по вашим словам, уже третью ночь не даёт вам покоя?

— Ах, ну да, конечно! Извините!

Юрченко вскочил со стула, снова сел, снова вскочил.

— Да! Так вот, в комнату, где находился я и увядшие цветы, входит Валентина. В руке у неё букет свежих цветов, что само по себе удивительно!

Дело в том, что всякий раз, когда я преподносил ей цветы, она в шутку заявляла мне буквально следующее:

«Виталий, ты не умеешь жить, ты — мот и транжир! На деньги, потраченные тобой на цветы, ты давно бы мог купить мне несколько пар роскошных домашних тапочек, а ты всё продолжаешь таскать мне охапки роз, гвоздик, лилий! Через два-три дня вся эта красота превратится в никчемную солому, а тапочки останутся, понял, дурачок?!»

Не говоря ни слова, Валентина подошла к письменному столу, за которым я сидел, и положила передо мной принесённый ею букетик сирени.

Сразу после этого она стала выхватывать изо всех ваз, кувшинов, горшков и бокалов увядшие цветы, которые, оказывается, она хранила всё это время, хоть и называла их никчемной соломой…

Мне показалось, что меня ударили прямо в сердце, но я ничего не мог сказать… И когда я пытался встать и схватить Валентину за руку, она, смеясь, смотрела на меня. В её руке — увядшие цветы. Она подходит к окну и просто выбрасывает их вниз. У меня такое чувство, точно я должен последовать за ними…

Но останавливает меня присутствие всё той же Валентины, моей любимой! Она подходит ко мне, держа в руках маленький букетик сирени, гладит меня цветами по лицу.

Какой живительный аромат, мягкий, освежающий! Я хотел бы всем лицом зарыться в этом букетике, как вдруг внутри его мне чудится запах тлена! Что за черт, откуда же он может взяться, ведь цветы — только что срезаны?!

Однако тяжёлый дух тлена, даже уже не просто тлена, а гнилостный запах самой настоящей покойницкой, полевого лазарета коек, этак, на сто, начинает душить меня во сне, и я каждый раз на этом месте просыпаюсь!..

Юрченко вскочил с кресла и, застыв в ожидании, неотрывно смотрел на Хэтэуэя. Американец быстро сообразил, в чем кроется причина поведения пришельца из-за «железного занавеса».

— Забавный сон, мистер Юрченко!.. Интересно, что бы по его поводу сказал вам Зигмунд Фрейд?.. И хотя я не разделяю его теорий, тем не менее полагаю, что в любом случае вам надо, не откладывая, выехать в Канаду… И не просто повидаться с вашей избранницей, а склонить её к переезду сюда…

— Но ведь она обещала, у нас же с ней всё оговорено, как вы не понимаете, сэр?!

— Если уж мужчины слабы, что уж говорить о женщинах?.. — как-то неопределённо ответил на страстный выпад собеседника Гас Хэтэуэй.

17 сентября, как только Юрченко разоблачил ещё одного агента КГБ, бывшего сотрудника Агентства национальной безопасности Рональда Пелтона, работавшего на СССР с 1980 года, перебежчика в порядке поощрения вместе с пятью телохранителями из ФБР нелегально переправили в Монреаль, чтобы он увёз свою возлюбленную в Штаты.

Вечером 19 сентября Юрченко предпринял вторую попытку встретить свою возлюбленную в назначенное время в обусловленном месте.

Ждал уже час. Сердце билось так сильно, что порой ему казалось, что он забывает дышать. Тогда он глубоко втягивал в себя воздух, но чувства облегчения почему-то не испытывал…

Вчера, как это было обусловлено в телефонном разговоре из Вашингтона, Валентина так и не вышла к ресторану McDonalds. Хотя все окна квартиры Валентины на шестнадцатом этаже светились огнями. Ну и что, если были спущены шторы?! Свет-то сквозь них всё равно пробивался, значит, там кто-то был! Да и не кто-то гипотетичный — нет! Вполне конкретный человек — Валентина… Может, что-то случилось?

Около восьми Виталий из автомашины своих телохранителей позвонил ей в квартиру. Трубку поднял муж. Голос у него был явно простуженный. А может, он напился до потери пульса, придя с работы?