Игорь Атаманенко - Эликсир бессмертия для вождя. Секретные лаборатории на службе власти

Олегу не пришлось тратиться на ковры и подарки — комендант нашего посольства вручил управляющему «Айрин» ящик «Столичной», пообещав, что новый жилец задержится в доме не более недели. Анализируя последовавшие события, Казаченко пришёл к выводу, что именно это обстоятельство — кратковременность его пребывания в «Айрин» — моментально подтолкнуло ищеек ФБР ежедневно проводить в его апартаментах негласные обыски. Но как!

…В первый же вечер Казаченко, вернувшись в своё хотя и временное, но роскошное пристанище, обнаружил следы незваных гостей в… пепельнице. Там лежал истлевший окурок дешёвой сигары.

В следующий раз его ожидал просто ошеломляющий сюрприз. Войдя в квартиру, он едва не задохнулся от сигарного дыма. Повисшие в воздухе густые клубы свидетельствовали о том, что незваный визитёр едва успел унести ноги. Но как? На лестничной площадке Олег никого не встретил. Значит, квартира имела запасный, хорошо замаскированный вход! Искать долго не пришлось. По своему опыту Казаченко знал, где спецслужбы устраивают потайной лаз. Ну, конечно же, в стене, разделяющей смежные квартиры!

…Полковник Черкашин предупредил Казаченко, чтобы тот, покинув жилище и обнаружив, что оставил что-то, не пытался вернуться туда ни через пять минут, ни через десять.

«Почему?»

«Потому, Олег Юрьевич, — пояснил шеф контрразведки резидентуры, — что ваше возвращение фэбээровцы расценят как проверку с целью поймать их за руку. А это чревато осложнениями. Для вас! Могут и автомобиль попортить, и пьяную драку спровоцировать… Ну да вы и сами не новичок в этих делах. У них, как и у нас, методы однотипные… Так что избегайте моментальных возвращений!»

Казаченко с пониманием отнёсся к совету старшего товарища по оружию, и на следующий же день сделал всё… с точностью до наоборот.

…Утром, на третий день проживания в «Айрин», Казаченко, спустившись в гараж, вдруг вспомнил, что ключи от машины оставил на прикроватной тумбочке. Не медля ни секунды, бросился к лифту.

Первое, что он увидел, войдя в спальню, были… башмаки как минимум сорок восьмого размера, торчавшие из-под кровати. Лежавший там «Гулливер» пыхтел и чертыхался. Работал он с таким усердием, что даже не услышал, как за Казаченко захлопнулась входная дверь…

Мгновенно оценив ситуацию, Олег рискнул и бесшумно — благо, напольный ковёр скрадывал шаги — подкрался к тумбочке, схватил ключи и исчез, как призрак.

Только в лифте он вспомнил наставления Черкашина. Возникли и вопросы: фэбээровец что-то искал под кроватью или же устанавливал там какую-то спецаппаратуру?

«Что бы там ни делал фэбээровец, — решил Казаченко, — к кровати больше ни шагу! Спать можно и на диване… А утром наведу на постели такой беспорядок, чтобы у моих опекунов не возникло никаких сомнений, что объект их заинтересованности не ложился на кровать».

Но самый интригующий сюрприз был впереди…

..Хотя Казаченко и не ждал поступления корреспонденции, но на всякий случай почтовый ящик проверял. Вдруг да администрации «Айрин» взбредёт в голову обложить «русского дипломата» каким-нибудь надуманным налогом. Да мало ли!

И действительно, однажды Олег обнаружил в почтовом ящике несколько писем, адресованных… Ричарду Хелмсу, бывшему директору ЦРУ. Конверты были не простыми — такие использовались только в государственных учреждениях. Простое совпадение исключалось — это была явная провокация.

«Они меня за мальчика держат, что ли? — пронеслось в голове Олега. — Да на такую дешёвую наживку не клюнет и начинающий дипломат, не то что начальник департамента МИД СССР, коим я для них официально являюсь!»

Чертыхнувшись и обернув письма носовым платком, Казаченко бросился искать дежурного охранника.

…Предложение забрать корреспонденцию и передать её адресату страж встретил с улыбкой. Олег, угостив его сигаретой, поинтересовался, как могло случиться, что в его почтовый ящик попали служебные письма, предназначавшиеся мистеру Хелмсу.

Охранник, продолжая улыбаться во весь рот, пояснил, что в квартире, занимаемой «русским дипломатом», ранее проживал мистер Хелмс.

— Никаких проблем, сэр! Это, — страж потряс пачкой писем, — запоздалые цветы, не берите в голову!

…Когда Казаченко доложил о происшествии Черкашину, тот лишь покивал головой и, думая о чём-то своём, ограничился одной фразой:

— Ну а что вы хотите, Олег Юрьевич, они делают свою работу, мы — свою. На войне как на войне…

— Простите, Виктор Иванович, вы чем-то встревожены или мне показалось?

— Лучше бы показалось… — Черкашин криво усмехнулся. — Не знаю, Олег Юрьевич, обрадует это вас или огорчит, но вам придётся задержаться здесь ещё на недельку… С вашим руководством вопрос уже согласован… Мы тут кое-что проверим и… Словом, есть вероятность, что сопровождать вам придётся не двоих, а уже троих. Н-да… Складывается впечатление, что появилась новая профессия — продавать Родину… Ну да хватит о грустном! Настала моя очередь делать вам сюрпризы, ну, вы понимаете, не могут же их преподносить только фэбээровцы…

Сегодня проведёте время в обществе прекрасных дам, и если вас не будут слишком назойливо опекать, завтра отправитесь в «местную командировку». Сегодняшнее мероприятие — развлечение, в ходе которого мы должны установить, насколько серьёзно вас воспринимают в вашингтонской штаб-квартире ФБР. Завтра — ответственное задание!

Казаченко нырнул во взятый напрокат у коменданта посольства потрёпанный «шевроле» и помчался на встречу с танцовщицами из ансамбля «Берёзка».

…Трое прелестных девушек в сопровождении «кирпича» [1] «Кирпич» — оперработник, выезжавший за границу в составе советских делегаций или тургрупп, «под крышей» заместителя руководителя. Прозвище, вероятно, возникло по ассоциации с запрещающим дорожным знаком — «кирпичом». поджидали Олега у входа в гостиницу. Вокруг них кувыркалась и орала толпа полуголых негритят. Они дружно скандировали по-русски: «Баксы! Давай баксы!»

«И чего орать? — подумал Казаченко, подруливая к встречающим. — Знают ведь, что с русских артистов взять нечего — вон ведь в какой дешёвой гостинице их поселили. И это при том, что они не простые туристы — элита советской сцены… Живут, наверняка, по трое-четверо в одном номере. А загляни в их чемоданы, найдёшь лишь банку консервов «Завтрак туриста», кипятильник и пачку чая — дежурный набор наших граждан, выезжающих за рубеж… Хорошо что у меня остались деньги, предназначавшиеся покойному Розенталю… Свожу артисток в кино, в вашингтонскую Национальную галерею, прокачу по богемному Джорджтауну, там же пообедаем в каком-нибудь приличном итальянском или французском ресторане… Пусть посмотрят, как мы могли бы жить, если бы не Октябрьский переворот в Петрограде и горбачёвская псевдоперестройка… Впрочем, оценят ли они мои старания? У них, пожалуй, одно на уме — подешевле отовариться здесь, чтобы потом подороже сбыть всё оптом в Москве. Эх, совдепия…»