Сергей Баленко - Афганистан. Честь имею!

Можно легко понять глубину благодарности всех бойцов разведдозора, чьи жизни спасла интуиция Сергея. Гораздо труднее почувствовать то сверхчеловеческое напряжение интеллектуально‑психической энергии в миг принятия решения, от которого зависят жизни ребят: от такого напряжения и седеют молодые кудри.

Как просто и безыскусно говорят о своем сыне Юрий Степанович и Антонина Степановна: «Если он чего хотел, всегда добивался. Был самостоятельным мальчиком. Проблем с ним никаких не было. Любил труд. Во время каникул просил, чтобы его устроили работать». Но это именно те простота и безыскусственность, которые характеризуют «высший пилотаж» воспитания. «Никаких проблем с ним не было», потому что научили его любить труд.

Каждого погибшего на войне жалко. А по отношению к Сергею Богачеву это чувство усиливается еще неосознанной виной: вроде мы не уберегли его. Могли что‑то сделать и не сделали…

Вот табель успеваемости школьника Толи Ермошина — одни пятерки и четверки. Вот грамоты и дипломы за достижения в спорте, даже такая редкая награда, как «За добросовестное выполнение санаторного режима и участие в общественной жизни здравницы», выданная санаторием «Маяк» в Анапе. Был человек. Жил человек. Любил человек. Своего отца Петра Константиновича, свою мать Веру Леонтьевну. Своего брата Виктора, сестру Катю.

В Рязани нашел свое счастье — «рязанскую мадонну» Светлану. Любил появившееся чудо — дочь Женечку.

А еще любил свою Родину, как может и должен ее любить преданный командир — без слов, без лести, без фанфар. Любил порядок и порядочность. Брат Виктор говорит о нем: «Был всесторонне развитым и интеллигентным человеком. Не зря жена его еще и сегодня ждет, ему замены нет». Был человек. И вот его нет. Или есть?

«Пропавший без вести»… Может, жив, а может — нет. И каждый выбирает ту половину, которая соответствует степени его веры. Но нет такой степени, которая бы измерила веру матери и любящей жены. Их вера безмерна.

И когда была получена какая‑то краткая (и страшная!) весточка от какого‑то комитета «Надежда», от некой Вейн Галины Альбертовны, которая, ссылаясь на некую Людмилу Андреевну, сообщает, что Анатолий жив, можно представить состояние матери в такой момент. Она бежала через улицы и площади Омска, не замечая ничего вокруг, и на этой высокой торжественной ноте оборвалась трагически ее жизнь под колесами автомобиля…

«Пропавший без вести»… Бунтует сознание, не смиряясь с беспомощностью всех министерств, комитетов, обществ, командиров всех рангов. Как же все вы, всемогущие и всеведущие, ничего не знаете, куда пропал ваш офицер?! Ищет отец, ищет брат, ищет сестра.

Наконец, из Витебска откликается тот, кто видел Анатолия последним. Андрей Величко. Вот его рассказ.

«Я хорошо знаю Анатолия Петровича. Он был командиром 4‑го взвода, и я не раз ходил с ним на боевые задания.

Напишу кратко обо всем, что тогда случилось. Нашу разведгруппу высадила бронегруппа возле гор. В течение четырех дней там ожидался караван, и нам был дан приказ уничтожить его.

Поднимались в горы ночью. Я был с Анатолием в головном дозоре. Я и сержант Рожик шли впереди, вся группа — метрах в 60 сзади. Но в первую ночь вся группа не поднялась на гору. Поднялись только лейтенант Ермошин, я и сержант Рожик.

Лейтенант мне велел спуститься и помочь тем, у кого тяжелый груз. На следующую ночь группа поднялась на гору. Легли на ночевку и подвели итог: прошло только двое суток, а четырехсуточный запас воды на исходе. Утром лейтенант показал на карте, что где‑то недалеко должен быть родник, и спросил, кто пойдет с ним за водой. Пошли я и Анатолий. Я взял автомат и один рожок, Анатолий — пистолет. Думали, что спустимся вниз и скоро вернемся. Но шли часа три, а родника нет. Анатолий спрашивал, как дела. Я отвечал: „Ничего, только пить хочется“. Он успокаивал: „Скоро весь пот выйдет, не будет хотеться пить“. Еще он говорил, что в этот день у его дочери день рождения, и поэтому мы обязательно найдем воду.

В полдень солнце сильно пекло. Он говорил: „Не вешай нос“, но я уже чувствовал, что теряю сознание, мне уже плохо.

Прошли арык, отдохнули минут пять в тени, Анатолий говорит: „Отдохни еще чуть. Я поднимусь на этот склон, подам знак, поднимайся“. Минут через пять почувствовал, что мне плохо, и выстрелил вверх, чтобы ко мне подошел Анатолий, и потерял сознание.

Очнулся только в горах. Утром вертолеты меня нашли. А Анатолия не было. Потом полностью батальон искал его, потом полк. Хотели хоть что‑нибудь найти, пистолет или кусок маскхалата. Искали 10 дней. Через некоторое время группа нашей роты возобновила поиск. Ничего не нашли».

Такая вот еще одна афганская судьба.

Это слово, вынесенное в заголовок, — надо! — как некий магический кристалл, разделяет людей на две категории. «Надо — так надо!» — отношение одних к необходимости какого‑то общего дела. «Тебе это надо, ты и делай. Я никому ничего не должен», — отношение других.

Мир держится на людях первой категории. К ним и принадлежал лейтенант Рудометов.

Это заметили еще учителя. По свидетельству учителей Веселовской школы М. А. Незнановой и В. Я. Шитикова, Виктор отличался каким‑то особенным чутьем «осознанной необходимости». Сейчас много болтают о свободе личности, понимая ее как безответственность той самой личности. Виктор же чувствовал себя «несвободным», пока не выполнялось это «надо». И только тогда был счастлив. Разве не надо, чтобы твоя школа успешно выступила на смотре художественной самодеятельности? Надо! И Виктор не только сам посещает репетиции, но и тормошит всех участников.

Или вот сугубо личный пример. Поступил он в Киевское училище и обнаружил, что его физические данные «не на уровне». Надо подтянуться? Надо! И он каждое утро встает на час раньше подъема и делает круги по стадиону.

Афганистан? Надо — так надо! И он подает рапорт с просьбой направить его туда. Принимает взвод имени погибшего земляка Героя Советского Союза Николая Кузнецова. Воюет по‑спецназовски. Там, в провинции Кунар, особенно близ Асадабада, весь этот год, что ему пришлось воевать, было жарко.

В одном бою — об этом в части потом легенды ходили — ему пришлось однажды изменить своему любимому слову «надо». Душманский гранатомет выпустил по сараю, где находился Виктор, две гранаты. Обе упали к ногам Виктора…

После боя, когда все остались живы, этот трагический момент солдаты передавали, конечно, с юмором. Якобы лейтенант погрозил пальцем гранатам и сказал: «Спокойно! Не надо!». И гранаты не взорвались. «Вы, что ли, заговаривать умеете?» — спрашивали солдаты. «Я сам заговоренный!» — отвечал он.