Сергей Баленко - Афганистан. Честь имею!

младший сержант Гавраш Юрий Чеславович,

рядовой Музыка Василий Николаевич,

ефрейтор Вакулюк Александр Сергеевич,

рядовой Мустафин Наиль Маратович,

рядовой Бойчук Владимир Васильевич,

ефрейтор Марченко Вячеслав Валентинович,

младший сержант Кухарчук Василий Федорович.

Во время боя разведчиками отделения младшего сержанта Гавраша было уничтожено более тридцати мятежников…»

В каком невыгодном положении ни оказались десантники, вошедшие в ущелье, как ни старались мятежники напасть на них внезапно, — быстро уничтожить боевые группы им все‑таки не удалось. Видно, не так просто убить человека, жаждущего жить, даже если он застигнут врасплох. Позже замполит роты Игорь Семенов подсчитает, что из всех павших в этом бою семнадцать человек погибнут не от пуль, а взорвут себя сами от безысходности того положения, в котором оказались. Взорвет себя окруженный «духами» лейтенант Кузнецов, Коля, Кузнечик… Ему будет посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. Рядом с ним, на его глазах, будет ранен Игорь Бахмутов. Он оттащит его за какую‑то скалу, вернется на прежнюю позицию и, видимо, оставшись без патронов, подорвет себя гранатой.

Подвиг отделения младшего сержанта Юрия Гавраша станет позднее предметом постоянных обсуждений среди солдат и офицеров. Словно веря и не веря, что так может быть, они будут пересказывать его снова и снова, выискивать такие подробности, которые позволили бы поверить в происшедшее.

«Для меня же до сих пор остается тайной, психологической загадкой, как семь человек в какие‑то, может быть, секунды могут договориться на одновременную добровольную гибель, — пишет писатель Петр Ткаченко, долго и кропотливо изучавший подоплеку этого трагического боя и написавший по материалам исследования повесть „Слово о Мараварской роте“, издание которой готовится в Екатеринбурге. — Люди ведь умирают так же, как и рождаются, — в одиночку. И иной порядок противоестественен их природе…

С этой тайной не справится наше бедное сознание. И тогда для удобства понимания придумывают самое простое и, как думается, самое неверное объяснение происшедшего. Видимо, для того, чтобы не мучила душу тайна этой драмы. Я найду это объяснение в машинописной рукописи, подготовленной политотделом для распространения среди солдат и офицеров боевого опыта и воспитания патриотизма. Если даже само описание случившегося в этой рукописи и относительно верно, все равно оно далеко от той правды, которой были исполнены солдаты. Ведь суть совершенного человеком подвига состоит не только и не столько в том, что и как происходило, в какой последовательности, но и в том, какая душевная драма при этом разыгралась. Но этой‑то драмы, то есть существа подвига, его тайны, в этой методичке я не нашел.

Делалось, кажется, все возможное для того, чтобы действительный подвиг превратить в этакую схему, далекую от действительного события, в которую бы все равно никто не поверил. В самом деле, ведь и в этой надписи: „Передайте на Родину. Погибаем как герои“, нацарапанной на стене дувала и найденной после гибели разведчиков, чувствуется спокойная кабинетная рука, а не дрожащая рука человека, которому через минуту предстоит умереть. Такие слова о собственном героизме нормальными людьми, а тем более в состоянии наивысшей ясности, напряжения всех телесных и духовных сил, не произносятся… Не знаю, какие слова могли быть произнесены в тот момент, но в эти — не верилось.

Говорили, что о подвиге солдат отделения Гавраша стало известно из неких агентурных данных, то есть от кого‑то из мятежников, побывавших в том бою. Допускаю, что кто‑то из мятежников мог позже рассказать о подробностях гибели героев, но мало верится в то, что он прочитал и запомнил надпись на чужом для него языке. И если стоит чему удивляться, то только тому, что как люди ни старались подменить подвиг тем, что им не является, как ни придумывали нелепицы вместо него, все‑таки несмотря ни на что рождались и рождаются люди, способные к подвигу…»

Через два года на месте гибели десантников побывает капитан Андрей Колесников. Будет найден разбитый проржавевший автомат. Никакой надписи найдено не будет…

Андрей Дорогин так вспоминает о том подвиге.

«Разговор о том, что отделение Гавраша в полном составе погибло от собственной мины. Я этих ребят не видел павшими, как не видел и надписи на дувале, про которую тоже говорили. Быть может, надпись была несколько другой, сейчас не помню, но слово „Родина“ и „погибаем“, судя по тем разговорам, которые ходили, там были. От какой мины погибли? ОЗМ‑72, выпрыгивающая из грунта. Перед выходом в Сангам было отдано распоряжение приготовить эти мины в качестве гранат. Делалось это очень просто — отстреливался стакан, в котором находится боевой заряд и начинка из „роликов“ — осколков. Вкручивался обычный детонатор — и граната большой мощности готова. Использоваться она должна была при штурме дувалов. Ее перебрасывали через стенку, и там она взрывалась. На поле, на открытом месте ее не применить — она весила порядка четырех килограммов. Наверное, этот шаг, на который пошли ребята, сознательный. Хотя сейчас, прокручивая все в памяти, кажется, что им еще можно было держаться. Но… первый бой, противник — настоящий, стресс, гибель друзей… могло привести к тому, что ребята быстро расстреляли свои боеприпасы и остались с голыми руками. Возможно, это не групповое решение. Возможно, решились не все, может, кто‑то один, но… Мина ведь была большого радиуса поражения…»

Кто расскажет теперь об их подвиге? Остается прокрутить, как ленту кинохроники, воспоминания оставшихся в живых. Может быть, в них и отыщутся те подробности, которые позволят поверить в происходившее?

Из воспоминаний Юрия Филипповича:

«Двадцатого апреля 1985 года была получена задача на Маравары. По плану комбата первая рота должна была прочесать кишлаки в ущелье, две остальные — на горах слева и справа прикрывать нас. Переправу начали в десять вечера и закончили к часу ночи. Часа в три были в кишлаке Маравары, а в четыре начали прочесывать кишлаки. Прочесав первых два дома и не обнаружив никого, Коля Цебрук разбил нас на две группы. Меня с Кистенем и Тараном пустил по краю кишлака, а сам с двумя группами пошел в кишлак. Вместе с ротным был сержант Кульнис, командир отделения управления. Хороший, исполнительный сержант. Первая группа во главе с Кузнецовым и вторая группа во главе с Котенко. И были братья двоюродные, как мы их считали, Витя Тарасов и Туркин. В пять тридцать утра завязался бой, и ротный подал команду отходить группам Кузнецова и Котенко, а нам, Кистеню и Тарану — прикрывать отход.