Александр Васильев - Слава Византийской империи

Однако в начале семидесятых годов Карл смог уже отправить значительное наемное войско на Пелопоннес, а именно в Ахайю, где оно с успехом боролось с находившимися там императорскими войсками. Кроме того, в то же время Карл сумел утвердиться на Балканском полуострове, взяв несколько укрепленных пунктов во главе с Диррахнем (Дураццо, Драчем) по восточному побережью Ионийского моря; нагорные албанские племена покорились Карлу, и деспот Эпирский присягнул ему на верность. После этого неаполитанский король стал величать себя государем Албании (regnum Albaniae) [691].

В одном документе он называет себя «Божьей милостью король Сицилии и Албании» (Dei gratia rex Sicilie et Albanie) [692]. В одном письме Карл пишет, что албанцы «избрали нас и наших наследников в короли и вечные владыки названного государства» (nos et heredes nostros elegerunt in reges et dominos perpetuos dicti Regni) [693].

Итальянский историк XX века замечает в связи с этим: «Когда деятельность Карла становится лучше изученной и известной, он выступает в истинном свете, как дальний предшественник политической и гражданской независимости албанского народа, которая и в начале XX века кажется мечтой, смутным и неясным устремлением» [694]. Но Карл этим не удовлетворился. Он обратился к сербам и болгарам, в которых нашел усердных союзников. Посланники «imperatoris Vulgarorum et regis Servie» появились при его дворе [695]. Множество южных славян стали к нему поступать на службу и переселяться на итальянскую почву. Один русский ученый, хороший знаток итальянских архивов, извлекший из них много сведений о славянах (В. Макушев), писал, что, несмотря на отрывочность сведений, «по ним можно судить о ходе славянских поселений в Южной Италии и о многочисленности славян, стекавшихся со всех сторон югославянского мира на службу к анжуйцам… Славянские поселения в Южной Италии с XIII по XV век постоянно увеличиваются: основываются новые, разрастаются старые» [696]. В одном памятнике 1323 г. в Неаполе упоминается «квартал, который называется болгарским» (vicus qui vocatur Bulgarus) [697]. Сербские и болгарские послы прибыли для переговоров в Неаполь. Отсюда видно, какая серьезная опасность угрожала Византии со стороны славяно-французских союзников. Более того, Венеция, которая занимала самое важное место в политической, экономической и торговой жизни государства Карла, была с ним в дружеских отношениях и в данный момент поддерживала его империалистическую политику на Востоке [698].

К тому же низложенный и ослепленный Михаилом VIII последний никейский император Иоанн IV Ласкарь, бежав из византийской темницы, явился по приглашению Карла к его двору [699].

Но искусный в политике Карл встретил не менее искусного политика в лице Михаила, направившего главное внимание на папскую курию, которой он обещал соединение церквей. Папа Григорий X охотно пошел навстречу желанию императора, может быть, не столько под влиянием все усиливавшегося могущества Карла, которое также, конечно, могло его устрашать, сколько в силу своего искреннего желания установить церковный мир и единство и получить надежду на освобождение Иерусалима. Конечно, в подобной мирной политике сближения с восточной церковью Григорий X встречал целый ряд препятствий со стороны Карла, мечтавшего о насильственном подчинении императора. Однако папе удалось убедить Карла отложить на год уже решенный поход на Византию и в это время достигнуть соединения с восточной церковью. Посланцы Михаила Палеолога на собор, который должен был собраться во французском городе Лионе, в полной безопасности прошли по владениям Карла, который снабдил их специальными охранными грамотами и провизией [700]. В 1274 году в Лионе была оформлена уния между папой и представителями Михаила VIII. Согласно недавно проанализированным документам ватиканских архивов, оформление унии привело в то же самое время к переговорам Григория X и Михаила VIII по поводу нового антитурецкого союза. Кардинал высокого ранга был послан в Константинополь глубокой зимою. Дата и место встречи для личных переговоров папы и императора были немедленно определены: они должны были встретиться в понедельник, на Пасху 1276 года в Бриндизи или Валоне. Однако в самом начале года, 6 января, папа внезапно скончался, и проект этот кончился ничем [701]. Михаил, однако, почувствовал, что у него есть право надеяться на поддержку папы в его планах на отвоевание прежде входивших в состав империи областей Балканского полуострова. Действительно, Михаил открыл наступательные действия против войск Карла и его союзников и одержал над ними крупный успех, так как Карл был отвлечен в это время затруднениями с Генуей.

Однако после некоторых трений между ним и папами, вызванных Лионской унией, Карл сумел посадить на папский трон в лице француза Мартина IV одного из своих лучших друзей, который, став всецело на сторону политики сицилийского короля, порвал заключенную с Мануилом унию. Затем между Карлом, титулярным латинским императором и Венецией был в 1281 г. заключен договор «для обратного отвоевания империи Романии, которая находится во владении Палеолога» («ad recuperationem ejusdem Imperii Romaniae, quod detinetur per Paleologum») [702]. Против Византии создалась огромная коалиция: войска из латинских владений на бывшей территории империи, из Италии, из родной Карлу Франции, венецианский флот, папа, сербы и болгары. Казалось, Византийское государство стояло на краю гибели, а Карл Анжуйский, этот, по словам одного историка (Нордена), «предтеча Наполеона в XIII веке» [703], стоял на пороге всемирного могущества. Греческий источник XIV века Григора писал, что Карл «мечтал, если только овладеет Константинополем, так сказать, о всей монархии Юлия Цезаря и Августа» [704]. Западный хронист того же времени Санудо отметил, что Карл «стремился к мировой монархии» (asperava alia monarchia del mondo) [705]. Это был самый критический момент во внешней политике Михаила. В 1281 г. Михаил VIII начал переговоры с египетским султаном Калауном о военном союзе «против общего врага», то есть против Карла Анжуйского [706].

Спасение для Византии неожиданно пришло с Запада, а именно с Сицилии, где 31 марта 1282 г. в Палермо против французского владычества вспыхнуло восстание, охватившее быстро весь остров и ставшее в истории известным под названием Сицилийской вечерни [707]. В последнем событии играл некоторую роль и Михаил VIII.

Когда речь заходит о Сицилийской вечерне, одном из важнейших событий в первоначальной истории политического объединения Италии, то всегда приходит на ум написанное еще в начале сороковых годов XIX века и выдержавшее впоследствии много изданий сочинение знаменитого итальянского историка и патриота Амари (Michele Amari) «Война Сицилийской вечерни» (La guerra del Vespro Siciliano), положившее основание научному изучению этого вопроса. Но, конечно, во времена Амари далеко не все материалы были доступны, и он сам, знакомясь последовательно с новыми открытиями в данной области, вносил в позднейшие издания своей книги некоторые дополнения и изменения. Немалое оживление в изучении этого вопроса было вызвано празднованием в Сицилии в 1882 г. шестисотлетия со времени Сицилийской вечерни, когда появился ряд новых изданий. Громадное количество свежего и важного материала дали и еще продолжают давать документы Анжуйского архива в Неаполе и Ватиканского в Риме, и особенно документы испанских архивов. Сицилийская вечерня, представляющаяся на первый взгляд событием исключительно западноевропейской истории, имеет отношение и к истории Византии.