Василий Васильев - И дух наш молод

Вечером около трех тысяч путиловцев с развернутыми красными знаменами двинулись к Финляндскому вокзалу. Мы, члены районной дружины рабочей милиции, - во главе колонны.

Ночь была темная. Шли с факелами. По дороге к путиловцам стали присоединяться рабочие других заводов - "Треугольника", "Тильманса", Химического.

В первых рядах кто-то громко запел: "Вихри враждебные веют над нами, темные силы нас злобно гнетут..." Звонкий молодой голос подхватил, а за ним и вся колонни: "В бой роковой мы вступили с врагами. Нас еще судьбы безвестные ждут".

Удивительное, незабываемое зрелище. Настроение у всех приподнятое, праздничное. Вот так бы, кажется, с песней, со знаменем в бой с врагами революции! К приходу нашей колонны вся вокзальная площадь была заполнена рабочими, солдатами, матросами. Нашу путиловскую колонну поставили слева от вокзала. По соседству с нами все пространство у самого выхода на площадь из парадных, "царских", комнат вокзала занял броневой дивизион. Рыжеусый, в кожаной куртке солдат-водитель, показывая на свою грозную машину, сказал, улыбаясь: ("Вот какую трибуну подготовили мы для товарища Ленина".

В напряженном ожидании многотысячная толпа то замирала, то вновь взрывалась говором, песней, переливами гармошки. На огромных вокзальных часах десять, одиннадцать. Томительно тянулись минуты. Мы, путиловцы, с особым нетерпением ждали приезда Ленина. После Февраля насмотрелись, наслушались всякого. Претендентов на "истинных вождей" революции хватало: Керенский, лидеры меньшевиков, эсеров, кадеты и те щеголяли с огромными красными бантами. Произносились длиннейшие речи, сыпались, как из рога изобилия, обещания, клятвы в верности народу. Случалось, и рабочие попадались в ловко расставленные сети, в паутину словоблудия.

Вдруг кто-то крикнул: "Идет!" Многоголосый шум, звуки военных оркестров прорезал гудок паровоза. На площади все утихло. Не дожидаясь приказа, мы встали по команде "Смирно!". Луч прожектора выхватил из тьмы высоко поднятое над путиловской колонной полотнище: "Привет товарищу Ленину!"

Что происходит на платформе, нам не видно. Только слышно, как оркестры играют "Марсельезу" и гремит мощное "ура". Проходит еще несколько минут. В проеме двери, окруженный соратниками, друзьями, - Ленин. Вот он остановился, взмахнул шляпой, приветствуя рабочих, солдат и матросов революционного Петрограда.

Ленин, такой, каким я увидел его впервые, навсегда запечатлелся в памяти. В лучах прожектора - мощный лоб, энергичный взмах руки, пальто нараспашку. Тут же, у выхода из вокзала, Владимир Ильич произнес свое первое приветствие собравшимся на площади. Это была очень короткая речь. И, может, поэтому мне гак запомнился ее основной смысл: никакого доверия Временному правительству, никакого компромисса с теми, кто пытается свести революцию к сладким речам и посулам. Народу нужен мир, хлеб, земля.

Ленин произносил слова очень понятные мне, рабочему и сыну рабочего, вчерашнему солдату, георгиевскому кавалеру, человеку, который на своей шкуре испытал, что такое война.

Вот он направился в нашу сторону. И вверх полетели шапки, фуражки, бескозырки.

Странное ощущение... Будто все, что произносилось Лениным, уже жило, давно созревало во мне. Пришел человек в пальто с плисовым воротником, лысый, с картавинкой, невысокого роста, и мои же мысли спрессовал в чеканные, литые слова. Ленин закончил призывом, отметающим любые сомнения и колебания: "Да здравствуют социалистическая революция!"

Тут Ленину предложили подняться на броневик. Прожекторы, то словно клинками полосовавшие небо, то скользившие над толпой, сошлись над броневиком, освещая крепкую, коренастую фигуру.

"...Стоя на броневом автомобиле, - писала "Правда" 5 апреля 1917 года, - тов. Ленин приветствовал революционный русский пролетариат и революционную русскую армию, сумевших не только Россию освободить от царского деспотизма, но и положивших начало социальной революции в международном масштабе, указав, что пролетариат всего мира с надеждой смотрит на смелые шага русского пролетариата"{1}.

В отчете "Правды" о приезде В. И. Ленина отразилось общее настроение встречающих, многих ораторов.

В их речах, как писала "Правда", звучали надежда и уверенность в том, что вождь революции, который "ни при каких мрачных условиях не сходил со своей революционной позиции, поведет теперь русский пролетариат смело и твердо по пути дальнейших завоеваний вплоть до социальной революции".

...Столько лет прошло, а перед глазами вновь и вновь оживает эта ночь. Тысячные толпы рабочих, солдат и матросов, знамена, Владимир Ильич на броневике, медленно плывущем во главе этой невиданной за всю историю России демонстрации.

Вслед за броневиком шли рабочие, рота матросов. За ней - наша колонна, а уже за нами все, кто был на площади. "Да здравствует товарищ Ленин!", "Ленину - неутомимому борцу русской революции - привет!" Ликующие возгласы не смолкали на всем пути к бывшему особняку Кшесинской, где помещались Центральный и Петербургский комитеты РСДРП (б). Музыка, звуки "Интернационала", "Варшавянки", гул броневика, прокладывающего путь вперед, - все слилось в торжествующую симфонию революции.

Броневик остановился у самого особняка. Ленин вышел из машины, исчез за дверью. Но никто не собирался уходить. Прибывали все новые и новые колонны.

И вдруг Ленин появился на балконе: снова начался митинг. Еще несколько раз ему пришлось выступать в эту ночь. Он казался мне несколько уставшим. Но в словах его был тот же заряд бодрости, оптимизма.

Только под утро возвращались мы за Нарвскую заставу. "Интернационалом" будили крепко спавших обывателей. Не понимая, что происходит, они выглядывали из окон, сонно потягиваясь, появлялись на балконах. "Ленин приехал! - кричали мы им. - Ленин с нами!" Буржуи захлопывали окна, испуганно задергивали занавески. А во мне все ликовало: Ленин приехал!

Спать в эту ночь не пришлось: делились впечатлениями. Когда утром вышел на улицу, на каждом шагу меня останавливали знакомые путиловцы - из тех, кто не был на Финляндском вокзале. Все расспрашивали, какой он, Ленин, что говорил.

Увидел меня Корчагин - депутат Петросовета первого созыва, обрадовался:

- На ловца и зверь бежит. Пошли, Гренадер{2}, в райком. Нас товарищ Косиор вызывает.

У С. В. Косиора, члена Петербургского комитета партии, мы застали Ивана Газу, Ивана Семенюка. Павел Успенский, насколько мне помнится, присоединился к нам позже. Станислав Викентьевич предложил нам немедленно отправиться в Таврический дворец в распоряжение Подвойского.

Нас ждали. У входа во дворец я увидел Митю, моего старшего брата. Он провел нас к Подвойскому. Прошли в главный зал, гудящий, как улей.