А. Фурсов - De Aenigmate / О Тайне

В 1870–1871 гг. Пруссия нанесла поражение Франции. Быстрая победа немцев уже тогда вызвала определенное удивление у современников — не настолько немцы были сильнее французов в военном отношении. Со временем ситуация прояснилась: поражение во многом стало результатом предательства. Последнее было обусловлено тем, что «братья» из масонских лож Великобритании, Франции и Германии договорились — и судьба Второй империи была решена. Британцы могли торжествовать. И вот тут-то немцы преподнесли им крайне неприятный сюрприз, последствия которого в значительной степени определили ход европейской и мировой истории почти на восемь десятков лет.

Разделавшись с французами, немцы объединили свой (континентальные) масонские ложи, которые ранее в разрозненном виде находились в той или иной степени под контролем британских (островных) лож, в одну крупную национальную сверхложу — « Geheime Deutschland » («Тайная Германия») и тем самым не только вышли из-под их контроля, но сделали заявку на самостоятельную игру в мировых процессах. Впервые (и, кстати, единственный раз в истории) англосаксонским наднациональным структурам мирового управления и согласования был брошен вызов на национальной основе. Мощь этого вызова подкреплялась национально-политической позицией немецкого правящего класса и растущей промышленно-экономической мощью Второго рейха, тогда как Великобритания в 1870-е гг. свой пик мировой промышленно-экономической гегемонии уже прошла.

Британское общественное мнение, не ведавшее о закулисно-масонской подоплеке франко-прусской войны, победа немцев напугала до такой степени, что в 1871 г. увидел свет рассказ «Битва при Доркинге», о котором упомянуто выше. Ещё за 10–15 лет до этого идея высадки немецкой армии британцу и в голову не могла прийти, но жизнь менялась. И фактором этого изменения стало формирование двухконтурной системы власти во Втором рейхе, в одной, отдельно взятой стране — до этого двухконтурной структурой власти обладали только британцы в наднациональном формате. Хотя в «коварном Альбионе» угрозу осознали сразу, в 1870-е гг. британцам было не до Германии: ситуация на Ближнем Востоке, русско-турецкая война и Большая Игра в Центральной Азии не позволяли им вплотную заняться решением германского вопроса. Германия тем временем наращивала мощь, формировался русско-германский союз, а экономическое положение Великобритании не улучшалось. В 1880-е гг. перед британской верхушкой остро встали два тесно связанных вопроса — германский и русский. Рост Германии, «германского духа» надо было во что бы то ни стало остановить, ну а русские ресурсы надо было поставить под контроль. И, конечно же, британцы не могли допустить реализации их ночного кошмара — континентального русско-германского союза. Более того, британцы могли остановить немцев только с помощью России, использовав её (а затем, по использовании, поставить на колени, как они это попытались сделать в 1917–1918 гг.). Как заметил А.Е. Едрихин-Вандам, решение британцами германского вопроса «возможно не единоборством Англии и Германии на Северном море, а общеевропейской войной при непременном участии России и при том условии, если последняя возложит на себя, по меньшей мере, три четверти всей тяжести войны на суше».

Отметим важнейшую деталь: в конце XIX в. само существование Британской империи, доминирующие позиции её верхушки и закрытых наднациональных структур последней — всё это в решающей степени стало зависеть от разрушения Германии и России, но средством разрушения мог быть только конфликт между ними. Завязанный тугим узлом русско-германский вопрос стал центральным вопросом существования британской, а с определённого момента американской верхушки в их глобалистских устремлениях. Глобалистский и имперский принципы организации пространства несовместимы, особенно когда имперский принцип воплощается белой же, христианской, но не протестантско-католической, а православной и к тому же некапиталистической по сути цивилизацией — Россией.

Решение германского вопроса британцами упиралось в европейскую войну, которую надо было каким-то образом вызвать, причём так, чтобы впоследствии обвинить в её развязывании Германию, и в необходимость создания союза с Россией. « Очень трудно не желать новой франко-германской войны », — писал в 1887 г. лорд Солсбери британскому послу в Париже. Было ясно, однако: даже с помощью Великобритании одна Франция против Германии не сдюжит. Нужна была Россия. Один из самых зловещих персонажей XX в. Бертран Рассел, отмечая враждебность Великобритании в 1902 г. как к Франции, так и к России, писал, что без «антанты» 1907 г. с Россией «антанта» 1904 г. с Францией была бы бесполезна. С учётом полувекового англо-русского противостояния даже договора 1887 г. по Афганистану, заключённого после Пандждехского инцидента (1885 г.), который едва не привёл к войне, было маловато для фундамента нового союза. К тому же британцы стремились зажать немцев в клещи, а для этого нужна была Франция как союзник Великобритании и России. Но в том-то и дело, что у Франции на тот момент были натянутые отношения с Россией и ещё более натянутые — с Великобританией. И британцы нашли сильный нестандартный ход: прийти к союзу с Россией через союз с Францией, которая предварительно войдёт в союз с Россией. Эту схему разбили на несколько ходов.

По-видимому, окончательное решение по разгрому Германии британцы приняли не позднее 1888 г. (экономические проблемы подпирали), и работа закипела (забегая вперёд, отмечу, что именно в это время человек Ротшильдов Сесил Родс начал создавать закрытую организацию управления нового типа). Сначала нужно было поработать над франко-русским союзом — задача не из лёгких, поскольку отношения Франции с Россией были не из лучших, а вот с Германией французы начинали ладить. Убеждать французов двинуться в сторону России пришлось папе римскому. Он едва ли с охотой взялся за это дело, но на тот момент Ватикан задолжал Ротшильдам, пришлось отрабатывать. Франко-русскому сближению способствовало и послебисмарковское ухудшение германо-русских отношений — отчасти объективное, отчасти являющееся результатом действий в России британской агентуры влияния, тесно связанной с британскими банкирами.

В 1892–1893 гг. результат — франко-русский союз — был налицо. Ну а положение Великобритании на мировой арене осложнилось настолько, что Родс заговорил о необходимости создания единого англо-американского истеблишмента и занялся созданием принципиально новых закрытых наднациональных структур мирового согласования и управления, более адекватных новой эпохе, чем масонство, с одной стороны, и немецкая сверхложа и иные закрытые структуры — с другой. Одной из таких новых структур стало общество под неброским названием «Мы» (« We »), или «Группа» (« The group » — существует до сих пор); за ним последовали другие, например, общество Милнера (« Круглый стол »), выросшее из «Группы» и ставшее в определённый момент её ядром. Новые структуры активно включились в дело спасения Великобритании путём уничтожения Германии с её двумя контурами власти (кстати, немцы тоже не дремали, создавая неоорденские структуры и корпорации нового типа) и разрушения России.