Лев Колодный - Хождение в Москву

Проект архитектора Аркадия Мордвинова напоминал в увеличенном масштабе Дом на набережной. По его замыслу ничего не оставалось не только от ГУМа, но и от Китай-города со всеми улицами и переулками. Рассказывая о том времени, часто повторяют анекдот, обнародованный поэтом Вознесенским. Якобы рука в гимнастерке железнодорожника взяла с макета Красной площади модель Василия Блаженного и убрала его. Но другая властная рука, человека с усами, вернула модель на прежнее место.

Василию Блаженному грозила гибель не столько от Сталина и Кагановича, сколько от публицистов и зодчих, правоверных вождей. Так, литературовед авангардного толка Корнелий Зелинский публично задавал современникам вопрос, имея в виду чудный собор, построенный при Иване Грозном:

– До каких пор мы должны беречь кирпичные кости Ивана Грозного? Двести, триста лет или пятьсот лет простоят эти стены?

Другой радикал, «инженер А. И. Шумилов» предлагал Красную площадь переименовать в «Проспект Мавзолея» или «Проспект Мавзолея Ленина», поскольку после задуманной ломки она «перестает быть площадью и превращается в сплошной проспект».

Архитекторы уверовали, что вместе с партией Ленина – Сталина творят светлое будущее. От Красной площади они мало что оставляли. Известный архитектор Эль Лисицкий в журнале «Архитектура СССР» доказывал: «Снос здания б. Верхних торговых рядов – этого низкокачественного произведения архитектурного безвременья, возведение нового громадного сооружения – штаба социалистической индустрии – должны усилить и архитектурно обогатить значение Красной площади».

Гений архитектуры Константин Мельников громоздил на Красной площади феерию умом непостижимых колес, лестниц, башен, поражающих воображение размахом и новизной форм, опередивших время на сотни лет.

Что в действительности произошло? Памятник Минину и Пожарскому сдвинули на край площади. Сломали Иверские ворота и Казанский собор. Снесли Нижние торговые ряды. До основания разрушили вытекавшую с площади древнюю Москворецкую улицу. Срубили часть зданий Варварки, она заканчивалась тогда у стен Кремля. Убрали рельсы и мачты трамвая.

Что еще? Сняли двуглавых орлов. Четыре кованные кузнецами орла украшали Спасскую, Никольскую, Боровицкую и Троицкую башни. Два орла поменьше сидели на башнях Исторического музея. Взамен них предписывалось к 7 ноября 1935 года установить «пятиконечные звезды с серпом и молотом». Звезды из нержавеющей стали и красной меди инкрустировали уральскими полудрагоценными камнями. Спустя два года вместо потускневших, не выдержавших испытания московской погодой изделий создали светящиеся звезды. Они из рубинового стекла с золочеными гранями. Рисунок выполнил художник Большого театра Федор Федоровский, удачно определив размеры каждой звезды в зависимости от высоты башен. Самые большие звезды имеют размах лучей 3,75 метра. Внутри каждой беспрерывно горят лампы. Поэтому звезды днем не выглядят черными, а ночью загораются красным светом, так отпугивающим некоторых рьяных демократов. До недавних дней они громко ратовали за то, чтобы вернуть на прежнее место орлов.

Как видим, Красная площадь обошлась без тотального сноса. Собор, ГУМ, музей – на прежнем месте. Мавзолей и звезды прибавили величия и красоты. Каждый час из ворот Спасской башни выходили, печатая шаг, два бойца с разводящим, направляясь к порталу Мавзолея. Там происходила смена почетного караула. Ритуал не оставлял равнодушным никого, кто приходил сюда.

Красная площадь, обойденная вниманием русских стихотворцев, стала объектом вдохновения при Ленине. Первым, по-видимому, пропел ей гимн пролетарский поэт Николай Полетаев 8 ноября 1918 года, когда состоялась демонстрация и парад в честь годовщины революции.

Маяковский убрал из гимна минорные звуки:

Красная площадь все прочнее связывалась с образом Сталина, жившего за стенами Кремля. Поэты туда приглашались за наградами, орденами и Сталинскими премиями.

Эти строчки забытой поэтессы. В большой разноплеменный хор, певший на всех языках осанну вождю, с сольными партиями вступали великие поэты. Одни, как Пастернак, Твардовский, – вольно. Другие, как Мандельштам и Ахматова, – вынужденно.

Это строчки Твардовского. Подобные перлы составляли сотни поэтов. Апофеоз культа Сталина происходил в день парада и демонстрации. Перед стоящим на трибуне вождем проносили тысячи его портретов. Самый большой закрывал фасад ГУМа. Из репродукторов над площадью неслись песни в честь вождя, одна лучше другой.

Последний парад мирного времен принимал верхом на коне нарком обороны Тимошенко, сменивший сталинского «первого маршала Ворошилова», проигравшего кампанию маленькой Финляндии. Тот парад отличался от прежних обилием автоматического стрелкового оружия, которого так не хватало в бесславной войне. По Красной площади впервые прошли средние танки Т-34 и тяжелые – марки КВ, названные в честь Клима Ворошилова, бывшего незадачливого наркома. В группе военных наблюдал за парадом новый начальник Генерального штаба генерал армии Георгий Жуков, которому вскоре пришлось спасать Москву.

За неделю до 7 ноября 1941 года никто в осажденной столице СССР не думал о параде на Красной площади. Сталин во время очередного доклада командующего Московским военным округом вдруг поинтересовался, как идет подготовка к параду. А когда услышал, что никак, отдал приказ его провести и пообещал прислать в Москву 200 танков. Генерал Артемьев спустя 25 лет, рассказывая мне эту историю, восхищался мудростью Верховного Главнокомандующего, заключившего, что парад равносилен успешной фронтовой операции.

На другой день красноармейцы начали отрабатывать строевой шаг на набережных, укрываясь во время бомбежек под мостами. Все происходило в глубокой тайне. По улицам маршировали моряки Черноморского и Балтийского флотов, недоумевая, почему их не ведут в бой. Ночью, накануне парада, нарочные развозили пригласительные билеты на гостевые трибуны. Полки и дивизии подняли в темноте и под снегопадом повели к центру. На другой день в газетах можно было прочесть: