Лев Колодный - Хождение в Москву

А за окном идет война без названия, не описанная историками, неведомая предкам. Каспийск, Буйнакск, Первомайск, улица Гурьянова, Каширское шоссе, Мировой торговый центр, Иерусалим, Грозный – ее фронты. Взрывают пешеходные переходы, автобусы и троллейбусы, ночные клубы и кафе. Взрывают ночью московские дома. Рушатся среди бела дня американские небоскребы. Все это – эпизоды необъявленной мировой войны. Каждый день приносит подтверждение не до конца ясного, но зримого глобального противостояния между мирами, культурами, системами.

Боевые офицеры говорят нам об арабских долларах, поступающих в Чечню. Есть деньги – гремят взрывы. И в Каспийске мина оплачена теми же поджигателями третьей мировой войны. Их называют террористами, приравнивают к нацистам, обещают покарать. А пока солдаты невидимого фронта подбираются все ближе к моему дому. На моем телефоне летом висела какая-то банда, звонившая в Алжир, Марокко и Францию, Париж. Там миллионы выходцев из этих стран. Пусть благоденствуют. Но я не хочу жить в такой Москве! Каждодневно прохожу к Киевскому вокзалу сквозь строй непрошеных гостей с Кавказа. Предлагают из-под полы товар. Рынок в Дорогомилово – почти весь говорит не по-русски. Чувствую себя в оккупированном городе. Кто звал этих посредников в Москву, кто им продал торговые ряды? Разве бананы и ананасы растут на Каспии? Демографы обещают в ближайшем будущем подобную картину по всему городу. Кто спасет Москву, захваченную без выстрелов и взрывов? «Моральное государство, соразмерное человеку»? Оно может только проигрывать войны, что мы и видели при «миссионере». Он воевал с покойниками у стен Кремля и проиграл войну в Чечне.

Выиграем ли мы третью мировую войну? Накануне Дня Победы прочел рядом с рассуждением о моральном государстве выдержки из сочинений первокурсников. Учитель задал тему – «Может ли быть война справедливой?».

«Я считаю, что никакая из войн справедливой быть не может» – это ответ одной девушки.

«Я считаю, что война не может быть справедливой. Война – это всегда боль и страх. На войне люди – оловянные солдатики в руках генералов».

«Существует ли на войне, в бесчеловечных условиях возможность оставаться человеком, сохранять свое достоинство и моральные принципы, когда проще от них отречься?»

Это ответы девушек. Вот что написал мальчик:

«Может ли быть война справедливой? Ни в коем случае. Я считаю войну ошибкой человеческой и думаю, что любой спор можно решить миром».

Так воспитали либеральные наставники поколение, к дому которого подошла третья мировая война. Я верю в генералов и солдат, внуков победителей. Верю, разгромив арабских наемников, Россия победит. И когда это непременно случится, президент России поднимется на трибуну Мавзолея Ленина. У него будет полное право стоять на месте Верховного Главнокомандующего армии, разгромившей предшественников злейшего врага всех времен и народов.

Третий Рим. – Москва не сразу строилась. – Эстафета зодчества. – Куранты. – Дворцы. – Рядовой дом. – Все дороги ведут в Москву.– «И мосты над твоею рекой»

Третий Рим.Что понимать под словами «Третий Рим»? Какой в них вкладывается смысл, только ли это поэтическая метафора, обозначающая Москву? Не так все просто, как кажется на первый взгляд. Под первым Римом учеными монахами, которые ввели в оборот этот образ, подразумевался не античный Вечный город с Колизеем, где язычники, поклонявшиеся многим богам, бросали христиан на растерзание львам за веру в Иисуса. А город святого Петра, Рим нашей эры, ставший после веков гонений и расправ столицей христиан. В глазах русских книжников первый Рим пал не после набегов варваров, а при случившемся 1000 лет назад разделении Вселенской церкви на православную и римско-католическую.

Вторым Римом слыл Константинополь, оплот православных тысячу лет. До того как его захватили и разграбили турки. От великого прошлого христианской империи сохранились под землей цистерны водопровода. А на земле – отуреченная колоссальная София, обелиски, руины стен, не спасшие от мусульман столицу Византии, ставшую Стамбулом.

Третьим Римом православные начали считать Москву после женитьбы Ивана III на племяннице последнего императора Византии Константина ХI, погибшего при штурме столицы. Двуглавые орлы павшей Византии свили гнезда в Кремле. Иван III построил дошедшие до нас великолепные соборы и стены города. При нем Первопрестольная и Белокаменная возвысилась, предстала пред миром столицей могучей державы. В послании ученого монаха, старца Филофея, об этом впервые определенно сказано в крылатых словах: «…Два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть». В сущности, так в конце ХV века сформулирована была национальная идея, вдохновлявшая государей и зодчих, которым поручалось украшать Москву по образу и подобию Рима и Царьграда – Константинополя.

Что общего между ними?

Семь холмов!

О семи холмах Рима говорят каждому приезжему, ведя первым делом на Капитолийский холм, где в недавние годы жила в клетке волчица. Она напоминала о легенде, согласно которой Вечный город основали близнецы Ромул и Рем, вскормленные молоком волчицы. Знаменитые холмы Рима – Квиринальский, Палатинский, Ватиканский и все другие – украшены лестницами, дворцами, храмами.

Войдя в Босфор, с палубы кораблей, пристающих к Стамбулу, видишь как на ладони силуэты холмов с исполинскими мечетями и минаретами, нацеленными в небо, как межконтинентальные ракеты.

«Наличие в ландшафте Константинополя семи холмов, подобно Риму, воспринималось настолько важной чертой, что записано во всех сказаниях об основании города и даже стало причиной одного из его распространенных названий – Седмихолмный, – подчеркивал недавно умерший теоретик архитектуры Михаил Кудрявцев, автор монографии „Третий Рим“. Как аксиома, не требующая доказательств, выглядит его тезис – „Подобно первому и второму Риму Москва ХVI—ХVII веков встала “на семи холмах”“.

В этом сомневаются современные географы и историки. Не сомневались с давних пор поэты.

Федор Глинка в хрестоматийном стихотворении «Москва» писал:

Другой поэт пушкинских времен, Иван Филимонов, сравнивает Москву с «семихолмным городком» – Константинополем, с которым к тому времени она могла поспорить и числом палат, и числом храмов, и числом башен.

В хор поэтов прошлого влился в начале ХХ века голос Марины Цветаевой, обожавшей, как никто другой, родной город – Москву.