Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?

2. Проводившиеся властями в заповедные годы мероприятия носили временный характер и имели своей целью приостановить выход податного населения из тягла, принявшего к исходу Ливонской войны массовый характер.

3. Р.Г. Скрынников, вслед за А.М. Сахаровым, обратил внимание на то чрезвычайно важное обстоятельство, что запрет выхода из тягла касался не только частновладельческих крестьян (помещичьих, боярских, монастырских, митрополичьих), но и крестьян черносошных и дворцовых. И не только крестьян. Населению городских посадов и слобод также было запрещено в заповедные лета покидать свои места.

4. Режим заповедных лет начал утверждаться в Русском государстве не с 1581 г., как принято считать, а скорее всего во второй половине 80-х гг., в царствование Федора Ивановича. Причем из меры временной заповедные годы в 90-х гг. стали превращаться в меру постоянную.

5. Термин «заповедные годы» не приобрел устойчивого и всеобщего значения. Приказы редко и неохотно пользовались этим термином, а затем и окончательно отбросили его. Двинская грамота 1592 г. была последним документом, упоминающим о заповедных летах. С точки зрения Р.Г. Скрынникова, это, объясняется, вероятно; тем, что нормы заповедных лет «не стали формулой закона». Иначе говоря, пишет он, никакого специального «указа О заповедных летах» в виде мотивированного законодательного акта не существовало. Прикрепление податного населения к тяглу осуществилось путем серии практических распоряжений, не имевших значения государственного закона[179].

Мы остановились на трех самых распространенных в советской исторической литературе концепциях проблемы заповедных лет. Сейчас трудно сказать, где находится истина, кто из поименованных авторов точнее и глубже отразил в своих исследованиях объективную реальность. Ведь ни указ 1581 г. Ивана Грозного о введении заповедных лет, на предполагаемом существовании которого построены выводы Б.Д. Грекова, ни гипотетический закон 1592–1593 гг. царя Федора Ивановича, взятый за основу в рассуждениях В.И. Корецкого, до сих пор не найдены и, как уже отмечалось едва ли вообще когда-нибудь будут разысканы. Наиболее убедительной и перспективной нам представляется точка зрения Р.Г. Скрынникова, хотя и она не во всем бесспорна. Несомненным пока остается одно: уничтожение крестьянских переходов, прикрепление податного населения к тяглу, каким бы путем оно ни произошло, явилось важным звеном в закрепостительном процессе, развивавшемся в нашей стране на протяжении веков. Отменой Юрьева дня интересы непосредственных производителей были принесены в жертву феодальным землевладельцам, испытывавшим острую нужду в рабочих руках. Этой же цели посвящены приговоры церковных соборов 1580 и 1584 гг.

Собор 1580 г. Созван был для решения не каких-либо канонических церковных вопросов, а «некоих царских ради вещей»[180]. Своим приговором он Отписал «на государя» для поместной раздачи все земли, которые были куплены монастырями и другими церковными учреждениями у представителей привилегированной знати, подвергшихся разгрому в период опричнины[181]. Иван lV взял у «освященного собора» и его главы митрополита Антония торжественное обещание, что монастыри и другие церковные владельцы впредь не будут приобретать никаких земельных угодий и не будут брать их в заклад, потому что служилым людям «от сего оскудение приходит велие»[182].

Собор, состоявшийся в июле 1584 г., утвердил приговор об отмене тарханов, т. е. тех податных льгот, которыми с давних пор пользовалась церковь. Тем же приговором было запрещено церковным учреждениям держать в дальнейшем закладчиков, состоявших главным образом из крестьян и пытавшихся таким путем избавиться от усиливавшегося крепостнического гнета со стороны помещиков, администрации черных и дворовых волостей. Необходимость всего этого мотивировалась следующим образом: «Советовались мы и утвердились, что впредь тарханам не быть; земли метрополичьи, архиепископские, владычни и монастырские в тарханах никакой царской дани и земских разметов не платят, а воинство, служилые люди эти земли оплачивают», и потому «большое запустение за воинскими людьми в отчинах и поместьях; а крестьяне, вышедши из-за служилых людей, живут за тарханами в льготе, и от того великая тощета воинским людям прииде»[183].

С 1 сентября 1584 г. тарханы отменялись «на время до государева указу». Этим самым правительство Ивана Грозного надеялось остановить уходившее за церковно-монастырские стены крестьянское население и поправить дела служилых людей.

С установлением режима заповедных лет и отменой тарханов положение крестьян значительно ухудшилось, Усилился нажим со стороны землевладельцев, поскольку последние теперь были уверены, что в ближайший Юрьев день крестьяне от них не уйдут. В этом отношении особую активность проявили дворяне, пытавшиеся привести в порядок свои оскудевшие в период хозяйственной разрухи имения. ОНИ непомерно увеличивали барщину, оброк и другие повинности. Верховная власть всячески поддерживала помещиков в их натиске на крестьян. С 80-х гг. XVI в. она стала вменять крестьянам в обязанность своего помещика «слушать, пашню его пахать, где собе учинит, и оброк платить, чем их (крестьян) он изоброчит»[184].

В ответ на рост феодального гнета усилился протест закрепощенных масс. Формы этого протеста были чрезвычайно разнообразны. Не желая попадать в вечное прикрепление к земле, крестьяне отказывались нести феодальные повинности, не выполняли распоряжения своих господ и органов государственной власти, самовольно захватывали и делили между собой барское имущество, уничтожали документы, удостоверявшие прав феодалов на землю и крепостных людей и т. д.

При этом закрепощенные массы с ненавистью обрушивали свой гнев не только на светских, но и на духовных землевладельцев. В некоторых случаях неповиновение крепостных принимало массовый характер. Так, в октябре-ноябре 1594 г. начались волнения в вотчинах Иосифо-Волоколамского монастыря, которые были однним из предвестников Крестьянской войны начала XVII в. Крестьяне отказались «слушати приказчиков и ключников монастырских и дел никаких не почали делати». Прошло несколько месяцев, прежде чем старцам удалось «крестьян острастити и смирити»[185]. «У нас есть основание утверждать, – писал Б.Д. Греков, – что-то не единственный пример крестьянских выступлений в защиту своих прав»[186]. Действительно, как установил В.И. Корецкий, в конце ХVI в. подобного рода выступления крестьян имели место и во многих других монастырях Русского государства[187].

В конце ХVI в., пожалуй, самой распространенной формой антикрепостнического протеста было бегство крестьян. Чем тяжелее становился гнет землевладельца, тем чаще крестьяне прибегали к бегству, как средству избавления от крепостнической неволи. Особенно много беглецов направлялось на Дон, Нижнюю Волгу и в другие степные места, где не было ни царских воевод, ни помещиков и где могла быть найдена та «вольная воля», о которой крестьяне центральных районов государства знали только понаслышке и из преданий далекого прошлого. Но необходимость покинуть родные места не могла не вызвать в сердцах крестьян чувство злобы и мести к виновникам их невольного бегства, и они нередко убивали своих господ, громили и жгли барские усадьбы.