Михаил Шевченко - Крепостная Россия. Мудрость народа или произвол власти?

Раб трудится в производстве, зависящем от чужой воли; он является лишь слепым орудием этой чужой воли, не имеет права на продукт своего труда, побуждается к труду только угрозой применения наказания и удовлетворяет свои потребности в зависимости от произвола рабовладельца и только в той мере, какая необходима для поддержания его (раба) работоспособности.

Для рабовладельца использование раба имеет смысл лишь постольку, поскольку после покрытия издержек производства и затрат на содержание раба у него остается прибавочный продукт, который, будучи реализован на рынке, дает объективный доход от рабовладения. Как уже было показано Г. И. Нибуром, институт рабовладения появляется в тот момент, когда развитие производительных сил человечества достигло такой стадии, когда упомянутый прибавочный продукт уже может быть произведен.

Так как стоимость содержания рабов определяется физиологическими нормами и характером выполняемой работы и не является народно-хозяйственной категорией, за которой скрываются сложные социально-экономические зависимости (как это видно на примере категории заработной платы), то раб, если абстрагироваться от этических норм патриархального жизненного уклада, которые приобретают большое значение, например, в рабовладельческом обществе мусульманского мира, с точки зрения организации труда мало чем отличается от рабочего скота.

Изложенные здесь особенности частнохозяйственной организации рабовладельческого предприятия имеют многочисленные и для национальной экономики существенные последствия.

Из валового дохода своего предприятия после покрытия вещественных издержек производства и расходов на содержание раба рабовладельцу остается некоторая сумма дохода. Если из этой суммы вычесть обычный процент, рассчитанный на вложенный основной и оборотный капитал, а не на стоимость раба, то, очевидно, остаток следует отнести к доходу раба.

В капиталистическом обществе этот причитающийся трудящемуся остаток составил бы часть его заработной платы, которая (часть) превышает стоимость пищи, одежды и жилья, предоставляемых предпринимателем. В системе же рабовладельческого хозяйства эта часть дохода, чисто экономически выработанная в процессе рабского труда, в силу положения рабовладельца присваивается им, а не рабом, и превращается в совершенно новый вид нетрудового дохода, который для рабовладельца есть цель и смысл.

Этот доход, уже более не представляющий собой чисто техническую норму (как, например, затраты на содержание раба), определяется сложной системой целого ряда социально-экономических взаимозависимостей, представляет собой народно-хозяйственную категорию и образует рабовладельческую ренту, поступающую владельцу в силу права собственности. Если рабовладельческое предприятие является аграрным хозяйством, то нетрудовой доход из рабовладения будет расти одновременно с превращением менее благоприятных условий производства и транспортных возможностей в более благоприятные. Но так как раб и его производительность остаются при этом неизменными и доход рабовладельца при замене одного раба другими не снижается, то образовавшийся здесь прибавочный доход не следует связывать с рабовладением как таковым, а нужно отнести за счет земли (ибо он образовался благодаря более высокому плодородию почвы или близости земельного надела к рынку) и рассматривать как обычную дифференциальную ренту. До тех пор пока сохраняется возможность на основе рабского труда получать такой же технический результат, как и на основе труда наемного, эта земельная рента будет количественно соответствовать земельной ренте капиталистического сельского хозяйства.

Таким образом, в теории рабовладельческого хозяйства могут сохраняться все социально-экономические категории капиталистического хозяйства с той только разницей, что категория наемного труда заменяется рабовладельческой рентой. Эта последняя присваивается рабовладельцем, и ее капитализированная стоимость дает цену на раба, которая является объективным рыночным феноменом.

Размер рабовладельческой ренты определяется продуктивностью ее использования (определение заработной платы через производительность предельного рабочего аналогично схеме, принятой в системах англо-американских теоретиков). Сложнее представляется определение рыночной цены на раба. Как уже указывалось, она имеет тенденцию, с одной стороны, достигать размера капитализированной ренты предельного раба, которая является, так сказать, потребительской ценой, в то время как, с другой стороны, себестоимость «производства рабов» образует цену предложения. Здесь нам следует различать две системы рабовладельческого хозяйства:

1. Система, в которой пополнение армии рабов происходит путем доставки взрослых людей, плененных в чужих странах в ходе войн, а эксплуатация ориентирована на полный и быстрый износ рабочей силы при отсутствии расходов на воспитание детей (воспроизводство) и длительное поддержание жизни взрослых.

2. Система, в которой пополнение армии рабов происходит путем воспроизводства человеческого материала внутри семьи раба, т. е. естественным путем, что, конечно, требует затрат на воспитание потомства, а также предполагает меньшую степень эксплуатации рабочей силы рабов, в частности женщин.

В первом случае себестоимостью приобретения раба являются затраты на его пленение. Во втором – затраты на взращивание и воспитание, которые, как правило, значительно выше. В исторические периоды, благоприятствовавшие приобретению человеческого материала путем пленения противников в ходе войны, например в Древнем Риме, в античных государствах Передней Азии и даже в первые десятилетия в испанской Америке, цена по себестоимости, т. е. издержки производства человеческого материала, была очень низка и обычная капитализированная рабовладельческая рента превосходила ее во много раз. Доказательством тому является высокая рыночная цена патентов на приобретение рабов испанской короны, на основании которых в первоначальный период импорта негров в Америку выдавалось право на поимку и ввоз рабов.

Дешевизна человеческого материала позволяла расширять рабовладение и использовать рабов при постоянном снижении производительности труда, но, естественно, лишь до того момента, когда неуклонно падающая рабовладельческая рента уравнивалась с себестоимостью приобретения. Этот момент определял рыночную цену раба и размер рабовладельческого хозяйства. В той мере, в какой скудеют источники захвата рабов в результате частых войн и разорения, все выше растет себестоимость их приобретения, все быстрее растет рыночная цена, а применение рабов, дающее низкую рабовладельческую ренту, становится нерентабельным и постепенно отмирает. В результате объем рабовладения сокращается.