Александр Голубев - «Если мир обрушится на нашу Республику»: Советское общество и внешняя угроза в 1920-1940-е гг.

В уже упоминавшихся дневниках К.И. Чуковского описана такая сценка, подсмотренная в ленинградском Облли-те 16 декабря 1923 г.: «Я видел кандидатов: два солдафона в бараньих шапках стояли перед Быстровой [сотрудник обллита — авт.], и один из них говорил:

— Я теперь зубрю, зубрю и скоро вызубрю весь французский язык.

— Вот тогда и приходите, — сказала она. — Нам иностранные (цензора) нужны…

— А я учу английский, — хвастанул другой.

— Вот и хорошо, — сказала она» {163} 163 Чуковский К.И. Дневник (1901–1929)… С. 265–266. .

Неудивительно, что история советской цензуры изобиловала различными казусами; так, в августе 1925 г. Главрепертком потребовал снять из репертуара Ленинградского академического театра драмы (бывшего Александрийского) пьесу Оскара Уайльда «Идеальный муж» как «утверждающую парламентаризм» {164} 164 Блюм А.В. Цензура в СССР… С. 90. .

В конце 1935 г. Комиссия партийного контроля и отдел печати и издательств ЦК ВКП(б) проверяла работу Главлита. В отчете о проверке утверждалось, что «состояние цензуры в стране является совершенно неудовлетворительным». В центральном аппарате Главлита было четыре сектора: политико-экономический, художественный, сельскохозяйственный и, наконец, так называемый краевой сектор, просматривающий всю литературу, издающуюся в краях и областях. При этом в политико-экономическом секторе не было ни одного экономиста, в художественном секторе (за исключением начальника сектора) ни один цензор не имел специальной подготовки. «Если положение с цензурой в центре явно неудовлетворительно, то на местах, а особенно в районах, оно является прямо катастрофическим», — подчеркивали авторы отчета. Из 3250 райуполномоченных Главлита лишь 297 человек были освобожденными работниками, остальные работали в цензуре по совместительству. «Обкомы, крайкомы и ЦК нацкомпартий в большинстве случаев недооценивают работу по цензуре, совсем не дают на нее работников или дают людей проштрафившихся, ни к какой работе вообще не способных», — заключали проверяющие {165} 165 Цит по: Общество и власть… С. 114–116. .

Этот общий вывод можно проиллюстрировать, в частности материалами обследования Удмуртского обллита в марте 1934 г. Предварительной цензурой в районах области занимались 13 человек, из них 12 по совместительству (в том числе 7 заведующих РОНО). С высшим образованием — 1 человек, со средним — 8, с низшим — 2. Два человека получили свое образование в совпартшколе. В областном аппарате работали 2 человека, начальник обллита (образование — заочный комвуз, стаж работы 4 года), и цензор (образование низшее, стаж работы 1 месяц) {166} 166 ЦГАУР.Ф. Р-195. Оп. 6. Д. 54. Л. 60–61. .

Если верить новому (с 1938 г.) начальнику Главлита Н.Г. Садчикову, после репрессий 1937–1938 гг., в ходе которых только в центральном аппарате Главлита была репрессирована треть сотрудников, «качественный состав работников цензуры» был «значительно укреплен» {167} 167 История советской политической цензуры… С. 319. . Однако на практике наблюдалась скорее обратная тенденция: в 1938 г. 75,7% работников Главлита имело среднее и высшее образование, в 1939 г. — 73%, в 1940 г. — лишь 55%. При этом 60% работников цензуры имели стаж работы до 1 года, и только 12% работали в цензуре более трех лет {168} 168 Невежин В.А. Синдром наступательной войны. Советская пропаганда в преддверии «священных боев», 1939–1941 гг. М., 1997. С. 45. . Поданным годового отчета Свердловского обллита за 1939 г., из более чем 80 сотрудников высшее образование имело 2, среднее — 17; при этом лишь 20 человек работали в цензуре больше двух лет (и лишь 4 из них — с 1936 г.) {169} 169 ГАСО. Ф. Р-579. Оп. 3. Д. 18. Л. 29. .

Сам Садчиков, партийный работник из Ленинграда, возглавлявший Главлит до конца 1944 г., отнюдь не был исключением. Впечатления от личной беседы с ним зафиксировал в своем дневнике 9 февраля 1938 г. академик В.И. Вернадский. Садчиков, в частности, был уверен, что «Манчестер Гардиан» — «английский реакционный журнал». По данному поводу Вернадский иронически заметил в упомянутой дневниковой записи: «И в руках этих гоголевских типов — проникновение к нам свободной мысли!» {170} 170 Цит по: Совершенно секретно. 1990. № 8. С. 12.

Неудивительны поэтому случаи, когда, например, один из районных цензоров г. Ворошиловска (ныне Алчевск) предлагал изъять из местного музея бюст Аристотеля, а в Московской области был отмечен «случай запрещения передачи по радио произведений Шуберта на том основании, что автор райлиту неизвестен, а он может быть троцкист» {171} 171 Невежин В.А. Синдром наступательной войны… С. 45; ЦАОДМ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 75. Л. 38. .

Как ни ограничивалось поступление информации из-за рубежа, еще больше ограничений с самого начала существовало в сфере личных контактов. «Любая связь с заграницей квалифицируется также как нарушение закона, как и контакты с зарубежными представителями в СССР», — писал в августе 1927 г. глава чехословацкой миссии в Москве И. Гирса {172} 172 Цит. по: Шишкин В.А. Указ. соч. С. 159. (на самом деле, очевидно, имелась в виду статья УК РСФСР 58–3, где речь шла о «сношениях в контрреволюционных целях [курсив мой — авт.] с иностранным государством или с отдельными его представителями», вступившая в действие в июне 1927 г.) {173} 173 СУ РСФСР. 1927. № 49. Ст. 330. .

Значительное число советских граждан поддерживало отношения с родственниками, оказавшимися за границей (чаще всего речь шла о государствах, образовавшихся на окраинах бывшей Российской империи — Польше, Финляндии, странах Прибалтики).

При этом вся международная переписка (за исключением правительственной, дипломатической и частной переписки «правительственных лиц РСФСР по особому списку») подлежала обязательной перлюстрации {174} 174 Измозик В.С. Первые советские инструкции по перлюстрации // Минувшее: исторический альманах. 21. СПб., 1997. С. 162–164. . Занимались перлюстрацией информационный отдел ВЧК, позднее отдел политконтроля ОГПУ, секретно-политический отдел ГУГБ НКВД, 2-й спецотдел НКВД. Делались достаточно обширные выписки из писем, некоторые из них, в частности письма «с восхвалениями существующего режима в капиталистических странах», конфисковывались; к проверенным письмам прилагался специальный меморандум, включавший в себя имена и адреса отправителя и получателя, а также отдел ОГПУ — ГУГБ, куда в случае необходимости передавался меморандум. Данные о результатах перлюстрации поступали также (хотя и нерегулярно) в партийные органы {175} 175 См.: Izmozik V. S. Voices from the Twenties: Private Correspondence Intercepted by the OGPU // The Russian Review. Vol. 55. April 1996. P. 288. Существуют очень интересные воспоминания бывшего советского цензора, в которых система перлюстрации, в том числе международной корреспонденции, описана во всех подробностях; к сожалению, они относятся уже к первым послевоенным годам. См.: Авзегер Л.Я. вскрывал Ваши письма… Воспоминания бывшего тайного цензора МГБ // Источник. 1993. № 0. С. 41–57. .