Александр Тюменев - Евреи в древности и в Средние века

оскверненной, и даже восстали против употребления греческого перевода библии; постоянно усиливавшееся очищение

религии направило свое оружие не только против греков и

римлян, но также против полуиудеев Самарии и против христианских еретиков. Противоположность между иудейством

первого столетия и иудейством третьего столетия обнаружилась в той пропасти, которая отделяет сочинение о возвышенном, осмеливающееся ставить потрясающего землю и море гомерова Посейдона рядом с создающим блестящее солнце Иеговой, от зачатков талмуда, принадлежащих к этой эпохе. Жизнь

иудеев рядом с неиудеями оказывалась все более и более невыносимой; противоположность в верованиях, в законах и в

нравах обострялась, и как обоюдное высокомерие, так и обоюдная ненависть оказывали на обе стороны губительное влияние на нравственность»33.

Глухая затаенная вражда в массах, чаще и резче проявляющаяся на востоке, нежели на западе, с одной стороны, растущее

взаимное непонимание и отдаление в высших образованных

кругах общества - с другой, таковы факты, характеризующие

собою отношение к евреям со стороны остального населения

империи. Эти факты взаимной неприязни настолько очевидны, то констатировать их не представляет особого труда.

Гораздо труднее становится наша задача, когда от фактов мы

обратимся к их причинам. Как ни определенны суждения

римских писателей о евреях, все же полагаться на них нам не

приходится. Их постоянное подчеркивание отвратительности религиозных обрядов евреев и их религиозной исключительности отмечают лишь симптом взаимной неприязни, проявляющейся, естественно, прежде всего в идеологической, то

33 Моммсен. Римская история. Т. V. С. 541-542.

214

есть религиозной форме, но не могут служить основанием при

выяснении причин этой неприязни. Не говоря уже о том, что

на том же греческом Востоке, где взаимная враждебность

проявилась в особенно острых формах, первым столкновениям предшествовали обоюдный интерес и обоюдные попытки

сближения именно на религиозной почве34, против собственно

религиозных причин враждебных отношений к евреям диаспоры свидетельствует также и факт возникновения этой вражды повсюду в местах распространения диаспоры со стороны

народов с самыми разнообразными религиозными обычаями

и представлениями. Неприязненное чувство по отношению к

евреям проявлялось с одинаковой силой в древней Персии с

ее религиозным дуализмом35, на философски образованном и

индифферентном к вопросам религии греческом Востоке, в

императорском Риме с его широкой религиозной терпимостью и гостеприимным пантеоном, в римском обществе с его

религиозными исканиями и пристрастием к восточным культам, наконец, со стороны христианства, религии, близко родственной самому иудейству. Самая религиозная исключительность евреев должна была иметь свои причины. Очевидно, причин такой исключительной и не имеющей себе, кажется, аналогий в истории вражды к евреям следует искать не столько

в религиозной нетерпимости по отношению к ним, являющейся лишь идеологическим выражением этой вражды, сколько в

тех особых условиях, в каких протекала жизнь евреев диаспоры, и в тех особых отношениях, в какие они были поставлены к

окружающему населению.

Но эти особые условия нам уже известны: это прежде всего

условия специально городской жизни, превратившие евреев

диаспоры в городских жителей, в горожан по преимуществу.

В этом отношении, как мы уже знаем, целая пропасть лежала

между евреями, покидавшими родную страну, и евреями Палестины, продолжавшими оставаться по-прежнему прежде всего

земледельческим народом. И представители других националь34 Кроме соответственных глав у Schiirer’di и Wend land’ a (Die Hellenistischromische Kultur in ihren Beziehungen zur Judentum und Christentum. 1907) cm . A. Deissmann. Die Hellenisierung des semi-tischen Monotheismus. Leipzig, 1903.

35 О враждебных отношениях, существовавших между евреями в

Персии и остальным населением персидской монархии, достаточно

определенно свидетельствует содержание книги Эсфирь.

215

ностей, например, греки и сирийцы, под которым следует разуметь прежде всего жителей древних финикийских городов, были

рассеяны в той же Римской империи, быть может, не в меньшей

степени, нежели евреи, но они являлись выходцами из местностей с давнишним торговым прошлым, с развитой городской

жизнью и приносили с собою на чужбину навыки и привычки, усвоенные еще на родине, с которою к тому же в большинстве

случаев не порывали всяких связей, по крайней мере, в той же

степени, как евреи. Для последних не существовало ни экономических, ни социальных связей с родиной. Единственным связующим началом для всех евреев оставался иерусалимский храм, представлявший равно чтимую святыню как для жителей Палестины, так и для наиболее отдаленных представителей диаспоры. Как ранее вавилонские изгнанники, так в описываемую эпоху римские евреи считали своей священной обязанностью поддерживать иерусалимский храм своими пожертвованиями36. С разрушением иерусалимского храма при Тите

порвалась и эта последняя связь евреев диаспоры с их древней родиной, и с этого времени палестинские и внепалестии-

ские евреи все более обособляются одни от других, образуя в

конце концов как бы две различные нации, из которых первые с течением времени совершенно растворились в потоке

завоевателей, беспрерывно наводнявшем страны востока, в то

время как евреи диаспоры сохранили и до настоящего времени те же типичные национальные черты, какие они усвоили

себе еще в шестом столетии до нашей эры со времени вавилонского пленения.

Экономическая и социальная жизнь древности, как и в средние века, базировалась почти исключительно на замкнутом городском хозяйстве. Образование эллинистических монархий и

впоследствии всесветного римского государства не внесло каких-либо заметных изменений в этом отношении, и мы видели

уже, как мало торговля империи, при всей своей относительной

значительности, затрагивала устои народного хозяйства. В основе последнего по-прежнему лежали, с одной стороны, крупное

землевладельческое, с другой - замкнутое городское хозяйство37.

36 I книга Ездры 1, 4-6; Cicero. Pro Flacco 28; Jos. Flavius. Antiquit XVIII, 3, 5.

37 Отсюда сильное развитие местного городского патриотизма, сохранившееся одинаково и в эпоху империи, ср., например, Boissier.

L’opposition sous les CЈsars. P. 48 suiv.

216

При такой экономической замкнутости, естественно, всякий чужеземец, являвшийся в город хотя бы даже из соседнего города или местечка, представлялся не только лишним, но в большинстве случаев и нежелательным гостем. Правда, в древности эта замкнутость и вместе с тем неприязненное отношение