Коллектив авторов - Черногорцы в России

Также отказано было Василию Петровичу и в установлении протектората России над Черногорией до тех пор, пока не прояснится, как представляют себе черногорцы степень зависимости от России, и пока не поступит «формальное от сего народа прошение» 19. И хотя такое прошение впоследствии было направлено, однако положительной реакции русского двора оно так и не вызвало. Вероятно, здесь, помимо прочего, свою роль сыграла информация, полученная из Константинополя от А. М. Обрескова, который считал невозможным принятие черногорцев под «явную протекцию» России. Министр-резидент был убежден, что такое решение только озлобит Порту, поскольку она увидит в этом опасный прецедент для других православных подданных султана, и вследствие этого «только беды черногорцам отовсюду будут» 20.

Вместе с тем российское руководство и сама Елизавета Петровна без доли сомнения отнеслись к заверениям Василия Петровича в том, что Черногория независима. Когда в 1754 г. встал вопрос о переселении черногорцев в Россию, посол в Вене Г. К. Кейзерлинг получил от Елизаветы Петровны рескрипт следующего содержания: «Хотя черногорцы многими другими народами, находящимися под турецким владычеством, окружены, однако сами они, по надежным известиям, вольные люди, которые не только не признают верховной власти Порты и не платят ей дани, но находятся в постоянной борьбе с турками для своей защиты. Хотя в договоре между Портою и Венециею черногорцы и уступлены Порте, но договор остается безо всякой силы, потому что вольного народа нельзя уступать без его согласия» 21.

Из этих слов императрицы, безусловно возникших на почве суждений о Черногории Василия Петровича, верным было то, что черногорцы находились в постоянной вражде с турками (под турками черногорцы подразумевали всех мусульман, вне зависимости от их национальной принадлежности), а также что ранее принадлежавшие Черногории приморские земли были уступлены без согласия черногорцев. Впрочем, в соответствии с нормами международного права этого согласия и не требовалось, поскольку формально Черногория являлась составной частью Османской империи.

В Черногорию Василий Петрович вернулся в сентябре 1754 г. Полученные в России деньги позволили превратить монастырь Станевичи (одна из резиденций митрополита Саввы) в «рассадник русской агитации». Сюда стекался народ не только из Черногории, но и из Приморья и Брды (примыкающая к Черногории горная область). Василий Петрович наделял прибывших деньгами, израсходовав при этом большую часть денежных средств, полученных в России. Благодаря этой акции резко возрос его авторитет не только среди черногорцев, но и приморцев и брдян, поскольку они увидели, что за владыкой стоит могущественная Россия. Среди черногорцев распространилось устойчивое мнение, что царица Елизавета Петровна вступит в войну с Турцией, если та нападет на Черногорию.

Воодушевленный результатами поездки в Россию, Василий Петрович начинает активизировать политику в отношении Турции и Венеции, что означало отход от политики митрополита Саввы, направленной на поддержание умиротворяющих отношений с турками и венецианцами. Вскоре после возвращения из России на народном собрании в Цетинье Василий Петрович призвал «свободный и независимый народ» навсегда отказаться от уплаты харача туркам, что с воодушевлением было воспринято собравшимися 22. Генеральный провидур (наместник) Далмации Ф. Гримани точно определил главные направления политики Василия Петровича в сложившейся ситуации: «Освободиться от власти Порты, добиться доверия народа, укрепить свое влияние» 23. Демонстративный отказ от уплаты дани не мог безнаказанно сойти с рук черногорцам. Это понимал не только Василий Петрович, но и венецианские власти. Правящие круги Венеции считали, что черногорский владыка не решился бы на подобный шаг, если бы не рассчитывал на поддержку России.

Понимая серьезность ситуации, когда черногорцы каждодневно ожидали нападения войск боснийского визиря Хаджи-Мехмед-паши, Василий Петрович стремился не только объединить внутренние силы, но и заручиться поддержкой России в борьбе против надвигающейся турецкой агрессии. В этих целях он вел обширную переписку с А. М. Обресковым, канцлером А. П. Бестужевым-Рюминым, вице-канцлером М. И. Воронцовым, а также с императрицей Елизаветой Петровной 24.

В сентябре 1755 г. оба черногорских владыки, Савва и Василий Петрович, сообщали А. М. Обрескову о концентрации многочисленных турецких сил из Боснии и Румелии на черногорских границах, а также о фирмане султана, которым предписывалось: «Нас архиреев поймать и живых на кол посадить, а вельмож наших повесить на виселицах, народ попленить и в работу взять и переселить в Косово поле, в нашей Цетинской резиденции крепость себе построить…, а церкви и монастыри разорить» 25.

В письме к М. И. Воронцову (январь 1756 г.) Василий Петрович, предупреждая, какие трагические последствия будет иметь поражение Черногории для балканских народов, замечал: «Плачет бедная Сербия, Болгария, Македония, рыдает Албания в страхе, чтоб не пала Черная Гора; уже Далмация пала и благочестия лишается, будучи напоена униатством; Герцеговина стонет под ногами турецкими. Если Черная Гора будет освобождена, то все к нам пристанут; если же турки Черною Горою завладеют, то христианство во всех упомянутых землях исчезнет» 26. В это время Россия была занята активной подготовкой к войне с Пруссией, поэтому любое осложнение отношений с Портой было крайне нежелательно. Однако Елизавета Петровна в секретном рескрипте предписала Обрескову: «чтоб не привести черногорцев в отчаяние, надобно вам, хотя стороною, сделать все возможное в их пользу; наперед посоветовавшись с переводчиком Порты как с единоверным, постарайтесь исходатайствовать облегчение этому единоверному и усердному к нам народу и давайте знать им тайно обо всем, что будет делаться относительно их при Порте, чтоб они не были застигнуты врасплох» 27.

Исполняя повеление императрицы, А. М. Обресков имел доверительную беседу с главным драгоманом (переводчиком) Порты, греком по национальности. Тот отсоветовал российскому дипломату обращаться с демаршем в защиту черногорцев, поскольку это «ускорит гибель не только черногорцев, но и всех православных, находящихся под игом турецким». Драгоман считал, что «ничто не может быть для Порты чувствительнее, а для бедных православных опаснее, как если русская императрица явится покровительницею последних. Этим турка, как заснувшего льва, можно разбудить». Обресков, находя суждения драгомана резонными, отписал в Петербург, что, избегая открытого заступничества за черногорцев перед Портой, он будет тайно поддерживать их 28. Тем временем в Черногории состоялся экстренный сбор, на котором его участники единогласно провозгласили, что «лучше всем умереть, нежели вольность свою потерять» 29. Это решение народного собрания было триумфом политической концепции Василия Петровича, но оно же делало неизбежным военное столкновение с турками, тем более что фирман султана Османа III о наказании мятежных черногорцев был уже издан.