Коллектив авторов - Черногорцы в России

Наиболее драматично оно проявилось как раз в Сербии. Уже говорилось, что после Берлинского конгресса 1878 г., даровавшего ей независимость, Милан Обренович открыто перешел на австрофильские рельсы. Тем самым он обозначил свое желание втянуть свою страну в Европу. Призванный в октябре 1880 г. к власти кабинет напредняков и попытался осуществить такой «прыжок из балканского мрака на европейский свет».

Понятно, что брошенный столь явно вызов не мог остаться без ответа. Стремление властей «европеизировать» страну скорым кавалерийским наскоком – т. е. «насадить в ней европейскую культуру» и «сейчас же втиснуть естественный строй сербского государства в нормы чисто европейские», как отмечали русские очевидцы 53, причем без всякого учета ее адаптивных способностей, – вызвало протест со стороны оппозиции, принадлежавшей к Радикальной партии. Отрицая универсальный характер исторического пути Европы и ее образцов, ведомые Николой Пашичем радикалы провозгласили первейшей задачей защиту сербской самобытности, каковую они отождествляли с только что обретенной свободой. «Мы совсем не бережем того, что серба делает сербом, – подчеркивал Пашич, – но, следуя моде, стремимся к тому, чем так кичатся иностранцы» 54.

По своей внешнеполитической ориентации и цивилизационному настрою вождь и его соратники всегда оставались стойкими русофилами и, соответственно, – астрофобами и националистами.

В условиях жестокого внутрисербского конфликта начала 1880-х гг., в котором с западническим правительством солидаризировался один лишь Двор, а весь народ принял сторону почвенников-радикалов 55, восстание в Герцеговине и «добровольческая акция» в его поддержку добавили властям головной боли. Радикалы, как и жители приграничных округов, активно поддержали своих восставших соплеменников, а также помогли отрядам Поповича-Липоваца и Ивановича в бытность их в Сербии. Мало того – они не исключали возможность и собственного участия в восстании. Российский славист П. А. Кулаковский, занимавший в 1878–1882 гг. кафедру русского языка и литературы в белградской Великой школе, информировал И. С. Аксакова 21 марта 1882 г.: «Перед своим отъездом заходил ко мне священник Милан Джурич (влиятельнейший радикальный деятель местного уровня из г. Ужице. – А. Ш.) , очень интересующийся восстанием Герцеговины. Он мне говорил, что есть места, в которых австрийцы не будут в состоянии потушить восстание и целых пять лет. Между прочим, он просил меня написать, что он готов перейти в Герцеговину с четою, если это понадобится, но для этого нужны средства» 56. Вот на эту-то внутреннюю оппозицию австрофильскому курсу официальных сербских властей и рассчитывал Йован Попович-Липовац, пробиваясь из Болгарии в Сербию…

Сговорившись еще раньше со Стеваном Ивановичем и «распылив» свой отряд, он с двумя повозками, набитыми оружием и боеприпасами, направился через Ягодину к Чачку, который был определен местом сбора участников акции. Там все и встретились – 100–150 волонтеров и оба предводителя.

Переход границы вооруженными добровольцами и явная поддержка, оказываемая им населением, сильно встревожили белградские власти. 6 мая 1882 г. М. Гарашанин, по поручению премьера М. Пирочанаца, информировал австро-венгерского посланника, графа Кевенхиллера о том, что «существует возможность прорыва черногорцев в Герцеговину, и потому австрийские власти должны быть начеку» 57. Ранее – в конце апреля – последовало решительное указание министра внутренних дел на места пресечь акцию добровольцев 58, а военный министр Тихомиль Николич перевел одну роту регулярной армии из Княжеваца в Ужице 59, ибо подразделения «народного войска», отряженные для «пресечения акции», вовсе не горели желанием в этом участвовать – саботаж местных жителей был налицо.

И все же для «путешественников» наступали трудные времена – петля вокруг них затягивалась: на подходе к Чачку жандармы арестовали Ивановича, но ему вскоре удалось бежать, а в самом городе была захвачена одна повозка Липоваца; другая же, которой тот, переодевшись кучером, управлял сам, сумела скрыться. Несмотря на растущую опасность, Попович и Иванович решили продолжить свой путь в Герцеговину через Ужицкий округ, а сборное место для раздачи оружия выбрали под горой Елица.

Еще в Чачке Липовац познакомился с капитаном Сербом, у которого оставил свой чемодан и текст депеши для газет «Голос» и «Новое время»: «Premier lieutenant de la garde imperiale russe Popovitch-Lipovatc en retrait va passer la frontiere avec 150 hommes» 60– какой же черногорец упустит случай «порисоваться». Депешу следовало послать в Россию через 3–4 дня после ухода добровольцев из города. Однако вряд ли она была послана: соблюдая присягу, Серб доложил начальству о новом знакомстве, и, по приказу военного министра, чемодан Поповича-Липоваца был вскрыт, но… в нем никаких улик не оказалось. Пока!

2 мая под Елицей черногорские волонтеры получили ружья с патронами и вечером того же дня все двинулись по направлению к Златибору, где и намеревались перебраться в Санджак. Каждый из предводителей вел группу примерно из 40 «нижних чинов». И здесь надо добавить, что численность их «войска» постоянно сокращалась – общая масса часто разделялась, а неплохо действовали и местные власти: так, например, когда из-под Елицы двое добровольцев ушли в Ужице на разведку, их там быстро арестовали. А затем – и еще троих. А в Иванице – уже шестерых из тех, кто шел к границе параллельным маршрутом 61. 6 мая добровольцы добрались до села Бела Река на Златиборе и тут, под горой Муртеница, остановились на ночлег. Граница (уже другая по счету) была совсем рядом.

Появление «опасных пришельцев» близ Ужице вызвало в Белграде переполох, – по приказу военного министра в некоторых срезах (уездах) Ужицкого округа была объявлена мобилизация «народного войска». Но на сборные пункты… никто из местных жителей так и не явился: бойкот акции властей со стороны населения продолжался. Тогда в Ужице из Крагуеваца двинулась еще одна рота регулярной армии, а начальник округа М. Бралович – с офицерами, жандармами и окружной полицией – начал преследование добровольцев. Но безуспешно. В конце концов, он добрался до сербско-турецкой границы на горе Явор, где информировал турок, что добровольцы оторвались от погони и скрылись в Новипазарском санджаке 62.

Те же (в ночь с 7 на 8 мая) перешли пограничную реку Тисовица. И сразу после переправы вновь «перетасовали» ряды. Иванович – с большей частью людей – отправился в Васоевичи и смог-таки пробиться на помощь герцеговинским повстанцам. Он оставался на «поле боя» до осени 1882 г., когда восстание было окончательно подавлено 63. Липовац же с отрядом в 28 бойцов оказался в ловушке между Новой Варошью, Приеполем и Белым Полем, обложенный турецкими и австрийскими заставами. Три дня он пытался вырваться из постоянно сжимавшегося обруча, но, осознав, что это не удается, приказал возвращаться в Сербию, предварительно утопив винтовки в реке Увац 64.