Коллектив авторов - Черногорцы в России

Здесь Липовац распустил свой отряд (видимо, не рассчитывая, что совсем скоро им предстоит снова встретиться) и 12 мая ночью попытался достать коня и проводника, дабы скрытно пробраться в Болгарию. Однако все обернулось иначе – он не только не получил ни того, ни другого, но был взят под арест. Впрочем, он особо не сопротивлялся [16]… Итак, одна «эпопея» закончилась, начиналась следующая.

При обыске у Липоваца были обнаружены ордена и денежные средства: 175 рублей ассигнациями, 20 золотых наполеондоров и на 8010 рублей векселей [17]. На другой день, 13 мая, М. Бралович доносил министру М. Гарашанину: «Прошу Вас дать распоряжение, что мне делать с Йованом Липовацем и его людьми (к слову сказать, все 28 волонтеров были также быстро арестованы. – А. Ш.) . Липовац помещен в гостиницу под охрану. Ведет себя учтиво. Образованный человек. Русский гвардейский поручик в отставке и дворянин» 65. И на допросе держался достойно – хотел, мол, перебраться с добровольцами в Черногорию, а оттуда куда Бог даст. Ружья для 30 человек купил сам, на свои деньги, но волонтеров не собирал, – это делал Правица. И вообще, упаси Бог, не желал пролития ни капли сербской крови. Настаивал на общесербском характере восстания и подчеркивал свою симпатию к инсургентам, а также брал всю вину на себя 66.

Протокол допроса был послан в Белград, но ответ долго не приходил. Напряжение возрастало, и горячий Липовац «сломался». 20 мая (через неделю после первого рапорта) Бралович снова обращался к Гарашанину, но уже в ином тоне: «Эти здешние черногорцы меня порядком утомили. Их предводитель – Липовац – протестует каждый день, угрожает Россией и оскорбляет наши власти. Потому я устроил ему строгий режим, ограничив в еде и питье. Прошу Вас как можно скорее решить, что с ними делать» 67.

Время шло, но лишь 12 июня Гарашанин ответил: надобно, взяв из батальона, прибывшего в Пожегу, достаточное число солдат, сопроводить Липоваца с добровольцами до болгарской границы; при этом паспорт ему не возвращать – он уже был послан в Вену! 14 июня М. Браловим отправил его (через Чачак и Крушевац) с солдатами в Ниш. 19-го он прибыл в Пирот, откуда, вместе с волонтерами, его 22 числа изгнали в Болгарию…

Так завершилась герцеговинская «одиссея» русского гвардейского подпоручика. И здесь мы хотим привести версию событий, изложенную им самим в письме Аксакову, что кажется нам целесообразным, – ибо, сообщая некоторые новые подробности (особенно об отношениях Белграда с Веной), она раскрывает и «творческий» характер Липоваца: как же ему, подлинному черногорцу, не приврать по-славянски (вспомним и характеристику, что дал «благодетель»: «Малый приличный и поэт, но враль»). Явные преувеличения в цитате выделены курсивом.

Итак: «Только я во главе 28 человек, имея 60 ружей, успел, переодевшись кучером, пробраться через Сербию и перейти в Боснию [18]. Несмотря на то, что сербы выставили перед нами четыре батальона войск и дали знать в тот же день Австрии и Турции, где нас ожидать. 14 дней, по дождю, терпя голод и холод, я вертелся около Новой Вароши и Приеполя, но везде встречал засаду, – между тем, восстание, благодаря золоту немецкому, начало стихать, или просто австрияки усмирили „разбойников". Мне нечего было делать; с 28 человек поднять восстание невозможно, тем более, когда неоткуда ожидать поддержки. Люди начали роптать. Голод, холод и погоня за нами трех держав заставили нас возвратиться в Сербию. Но к великому удивлению всего славянского мира, сербы арестовали нас всех и, отобрав у нас деньги и паспорта, поспешили все это торжественно препроводить в Вену (это факт, который рассказывал сам князь Болгарский, который видел бумаги и которому об этом рассказывал сам Франц-Иосиф) [19]… Между тем, мы сидели в тюрьме – поверьте мне, что в продолжении 37 дней давали нам только по фунту хлеба и воды, заперты были в Ужице в оставшуюся еще от турок темницу – грязь, вонь, всевозможные паразиты были нашими спутниками… Нужно было посмотреть на нас, когда нас выпустили, – мы были скелетами, не людьми. К голоду присоединился страх, что нас выдадут Австрии, что все и ожидали… Сербы смеялись, говоря: „Пусть вам поможет Россия"; находились и такие высокопоставленные лица, которые прямо ругали русского царя, вследствие чего произошла известная в сербской прессе сцена между мною и шефом полиции округа (я его побил в присутствии 10 жандармов']. Сербы в нашем деле оказались достойными жандармами Австрии и добросовестно исполнили аванпостную службу. Народ, признаться, сочувствовал нам и негодовал, но это не помогло. Под конец сербы решили выпустить нас из тюрьмы. Выпустив, нас окружило 30 жандармов и 10 солдат, которые нас через всю Сербию окружали и берегли. Даже австрийского консула в Нише пригласили полюбоваться на эту грустную и подлую сцену. И так, Иван Сергеевич, я был привезен на границу Болгарии, где меня выпустили без денег и паспорта…» 68.

В Софии, где Попович-Липовац, по его же словам, «надеялся получить радушный прием и покровительство» 69, он не добился ровным счетом ничего – давнего подельника М. А. Хитрово в Российской миссии уже не было… О вторичном пребывании Липоваца в столице Болгарии отложилась даже небольшая переписка, хранящаяся в Государственном военно-историческом архиве [20], из которой следует, что новый посланник, тайный советник Арсеньев, 2 июля послал в Петербург депешу: «До сведения моего дошло, что несколько дней тому назад снова появился в Софии черногорец Попович-Липовац, который многим говорил, что, так как Хитрово помогал ему собрать отряд добровольцев для Герцеговины, снабжал паспортами и деньгами, то, вследствие отобрания у него паспорта в Сербии, он хочет обратиться в Российское консульство в Софии за новым паспортом. Уведомленный о сем, я приказал не пускать его в агентство. Мне передавали, что разбешенный Липовац разразился угрозами против меня, заявляя, что решился на все». И далее – самое важное: «Дальнейшее пребывание Липоваца в Софии весьма неудобно» 70.

Начальник Арсеньева, товарищ министра иностранных дел А. Е. Влангали направил запрос в российское военное министерство – П. С. Банковскому: «Препровождаю при сем копию с телеграммы управляющего дипломатическим агентством в Софии о появлении там Поповича-Липоваца, и имею честь покорнейше просить… почтить меня заключением о том, какие меры следовало бы принять относительно названного лица». И снова о самом значительном: «Скорейшая по возможности высылка означенного черногорца из Болгарии представляется крайне необходимой» 71.

Между тем, находясь в Софии, наш герой подал просьбу об отставке, которая была удовлетворена [21]. И в Высочайшем приказе от 5 июля мы читаем: «Увольняется от службы по домашним обстоятельствам Лейб-гвардии Гренадерского полка подпоручик Попович-Липовац» 72. А потому и на вопрос А. Е. Влангали генерал-адъютант H. Н. Обручев ответил адекватно: «Имею честь уведомить Ваше Превосходительство, что подпоручик Попович-Липовац уволен от службы Высочайшим приказом от 5 сего июля; поэтому принятие той или другой меры против него зависит всецело от усмотрений наших дипломатических представителей» 73. Ну, а те уже сформулировали свое «усмотрение» более чем конкретно – надобно обеспечить его «скорейшую высылку» с Балкан: «неудобно», мол.