Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

В то же время русское правительство стремилось привлечь к сотрудничеству верхушку поляков из западных губерний. В состав образованного «особого комитета по снабжению армии всем нужным» вошли: Т. Вавжецкий, «кавалер ордена св. Александра», Т. Островский, губернский маршал виленский, князь Ф.К. Любецкий, губернский маршал гродненский, граф Рокицкий, губернский маршал минский, граф Плятер. Вопрос об их финансовом обеспечении обсуждался в переписке между В. П. Кочубеем и Д. А. Гурьевым. Из нее следует, что император распорядился, чтобы Кочубей и Гурьев «совокупно […] сообразили, какое может быть сделано положение для некоторых из чиновников польских наших провинций, кои, быв призваны сюда [в Петербург. – Г. М.] по повелению его императорского величества, находиться могут в стесненных обстоятельствах». Кочубей открыто спросил Любецкого, «какое бы пособие для достаточного их содержания нужно быть могло». Поляки просили дать им только ссуду в 500 червонцев, «которую они обяжутся каждый лично возвратить» 155.

На начальном этапе войны русская армия оказалась в очень трудном положении. Рассредоточенные соединения не давали возможности вести достаточно эффективную оборону, началось поспешное отступление. В начале августа 1812 г., после того как русские войска оставили Смоленск, главнокомандующий армией М. Б. Барклай де Толли был заменен М. И. Кутузовым 156. Русские войска продолжали отступать. 26 августа (7 сентября) между русской и французской армиями произошло кровопролитное сражение при Бородино. 1 сентября состоялся совет в Филях, на котором было решено оставить Москву. Наполеон, понимая, что армия его истощена и не имеет для своего усиления ни материальных, ни людских резервов, опасаясь предстоящей зимы, предложил через командовавшего арьергардом А.Лористона, бывшего до войны французским послом в Петербурге, заключить мир, но Кутузов решительно отказался 157. Наполеон вынужден был покинуть Москву. Он хотел возвращаться другим, не прежним путем, через Калугу, но его войска были остановлены под Малоярославцем. После длительного противостояния с конца сентября по начало октября 1812 г. и победы русских войск под Тарутином 6 (18) октября 1812 г. французам пришлось отступать по старой дороге, проходя через разоренные войной города, села и деревни. К тому времени русские войска, получившие передышку, увеличили свои ряды.

Александр I, как и всегда, придавал большое значение мерам, направленным на формирование общественного мнения. В разговоре с М. Огиньским император сказал: «Если Бог поможет, что нам удастся очистить от неприятеля не только русские области, но и Белоруссию и Литву», то тогда он обратится с воззванием к польским подданным империи. Александр I подтвердил, что имеет в виду планы, о которых говорил еще до войны, при этом никакие преследования или «возмездия» не будут иметь места. Однако таких действий, считал Огиньский, недостаточно: чтобы привлечь к себе польское население «занятых неприятелем областей, в воззвании следует высказать надежду на восстановление Польши». «Само собой разумеется», – согласился император, сделав все-таки оговорку, что время для этого еще не пришло. Он обратился к князю с просьбой заблаговременно сочинить воззвание к полякам, а пока уполномочил его «объявлять», что российский император «решился восстановить Польшу» 158. 7 октября 1812 г. Огиньский представил Александру I проект рескрипта Кутузову и проект воззвания к полякам. Предвидя благоприятный для России исход войны, князь говорил императору, что ему «остается только извлечь из нее пользу, установить на прочных основаниях политическую систему Европы и оградить на будущее время границу России, сделав Польшу ее оплотом». «Воззвание о провозглашении Вашего Величества польским королем, – заявил он, – было бы, без сомнения, действительнее обещаний». Поскольку русские войска приближались к границам Польши, «Витгенштейн перешел Двину, а Чичагов находится в Минске», в высшей степени важно, настаивал Огиньский, чтобы эти генералы «обратились с масличною ветвью» 159. Он предостерегал, что в противном случае поляки могут начать национальное восстание или же покинуть свою родину. Затем снова речь зашла об общественном мнении, на этот раз – российском. Огиньский полагал, что в Петербурге «все отзовутся утвердительно на вопрос: должна или не должна быть восстановлена Польша на предложенных мною основаниях». Пытаясь склонить Александра I к скорейшему провозглашению себя польским королем, Огиньский находил дополнительные аргументы: союзники положительно оценят такой шаг – «залог сильных средств к борьбе с врагом». Англия, утверждал он, одобрит, потому что это принесет ей выгоду. Вся Европа отнеслась бы «благоприятно» к восстановлению Польши, так как видела бы в ней преграду между Россией и остальным континентом. И с присущим ему лукавством Огиньский добавил, что это выгодно и самой России: «На самом деле преграда эта придавала бы России превозмогающий перевес и обеспечивала бы ее от неприятельского нападения». Некоторое опасение, по его мнению, вызывала Австрия, но, учитывая ее критическое положение, можно было рассчитывать на ее согласие и более того – потребовать от нее возвращения Галиции, естественно, за соответствующее вознаграждение. Говорил князь и об экономических интересах части русского дворянства: те, кто лишился в бывших польских провинциях владений, будут лично заинтересованы в таком решении польской проблемы 160.

В подготовленном Огиньским проекте рескрипта Кутузову четко определялась позиция императора по польскому вопросу: «Вам, господин фельдмаршал, и всем, пользующимся моим доверием, известно, что я с давнего времени питаю мысль восстановить польское королевство, дабы сыскать этим существенное приращение сил моей империи, образовать могущественный оборонительный оплот против всякого нападения извне и выполнить желания домогающегося восстановления своей отчизны двенадцатимиллионного населения и таким образом связать оное неразрывными узами с Россиею». В документе содержалось твердое обещание: «Польша будет существовать». От имени императора Кутузову предписывалось: «Скажите полякам, что я всегда умел ценить их храбрость и любовь к отчизне и монархам […], что я решился восстановить польское королевство и провозгласить себя польским королем, как только войска мои довершат изгнание неприятеля», что поляки «сохранят веру своих отцов и особенное управление с национальными законами на основании столь дорогой для них Конституции 3 мая 1791 года» 1б1.

Проект воззвания Александра I к польскому народу, составленный Огиньским, включал, в частности, следующее положение относительно территориальных границ создаваемого государства: «Как монарх, проникнутый желанием упрочить вашу судьбу и образовать из Польши надежный оплот России, – объявляю перед лицом неба и земли: что я возобновляю и восстановляю польское королевство в объеме всех польских воеводств и округов, приобретенных Россиею на основании разделов 1773, 1793 и 1796 [sic!] годов, со включением округов белостокского и тарнопольского». Император должен был заявить, что возлагает на «главу свою» корону Польши, «отдельную по праву верховного господства», при личной унии с Российской империей, и что Конституция 3 мая 1791 г. «станет основным законом польской нации», руководствуясь которым, Александр I будет «царствовать, управлять вами [поляками] и содействовать упрочению вашего счастья». Проектом Огиньского предусматривалось, что до тех пор, пока Россия не заключит мир с Францией, на территории Польши будет действовать временное правительство. Объявлялась амнистия для всех поляков, сражавшихся против русских. За убытки, понесенные в ходе военных действий, жителям было обещано полное возмещение 162. Таким образом, проект обеспечивал максимальные выгоды для поляков, отражая их интересы и подпитывая их надежды.