Коллектив авторов - Польша и Россия в первой трети XIX века

Не исключено, что записка, представленная Александру I, явилась плодом коллективного творчества. Подобные соображения высказывали многие российские политики. Так, бывший российский посол в Великобритании, С. Р. Воронцов 15 (27) января 1813 г. писал из Лондона своему сыну М. С. Воронцову, что из Петербурга до него дошли известия о намерении Александра провозгласить себя польским королем. Он надеется, что слухи ложны, поскольку «не в интересах России восстанавливать против себя Австрию и Пруссию, в чьи владения входят польские земли»: это могло бы вовлечь Россию в длительную войну. Однако, полагал опытный дипломат, большинство из окружения царя, вероятно, поддерживает проекты приобретения польских земель «из личных выгод» 194. Статс-секретарь К. В. Нессельроде также считал польские проекты неприемлемыми. «Нынешние проекты восстановления Королевства Польского под скипетром российского императора, – писал он, – приведут к потере Россией нескольких провинций, а получит она слабое подспорье в борьбе с Наполеоном. Поляки все равно будут стремиться к независимости. Создание Королевства Польского восстановит против России многие государства, прежде всего Австрию, союз с которой необходим» 195.

Александр I отправил ответ А. Чарторыскому с разъяснением своей позиции 1 (13) января 1813 г., уже после вступления российской армии на территорию Княжества Варшавского. В своем письме император подчеркивал, что участие поляков в войне против России на стороне Франции оказало негативное воздействие на умонастроения русского общества. «Образ поведения у нас польской армии, грабежи в Смоленске, в Москве, опустошение страны, – писал он, – воскресили прежнюю ненависть». Александр I полагал разглашение его планов относительно Польши преждевременным, поскольку тогда Австрия и Пруссия «бросились бы в объятия Франции». Насчет формы государственного устройства будущей Польши, вопроса, чрезвычайно беспокоившего поляков, в том числе и самого Чарторыского, император писал: «Вы знаете, что я всегда отдавал предпочтение формам либеральным». Если от этой части письма Александра I веяло холодом, то следующая была написана в тоне выговора: «Я должен, однако, предупредить вас самым решительным образом, что мысль о моем брате Михаиле не может быть допущена. Не забывайте, что Литва, Подолия и Волынь до сих пор считают себя провинциями русскими, и никакая логика в мире не убедит Россию, чтобы они могли быть не под владычеством государя России, а под каким-либо иным». Таким образом, позиция русского императора совершенно изменилась: если раньше, в частности, в беседах с М.Огиньским, рассматривался проект создания Литовского княжества как «прообраза» будущей восстановленной Польши либо как ее части, с которой начнется восстановление всего польского государства, то теперь Александр I заявлял, что доказательством искренности его намерений в отношении Польши является отданный им «приказ по армии не занимать Варшавы». Взамен он потребовал удалить из столицы все иностранные войска и сократить там число войск польских. Затем следовало жестко сформулированное требование, обращенное к Чарторыскому: «Убедите от моего имени членов конфедерации и правительства смирно сидеть в Варшаве, пообещав им, что они в этом не будут раскаиваться» 196.

25 декабря 1812 г. (6 января 1813 г.) был издан манифест Александра I в связи с освобождением России от наполеоновской армии 197. В тот же день было опубликовано обращение императора к жителям Княжества Варшавского. Оно содержало успокаивающие заверения: «Вы можете спокойно оставаться в домах своих. Жизнь, имущество и свобода ваша безопасны» 198. Полякам – участникам похода Наполеона против России – объявлялась амнистия, исключение составляли те, кто продолжал оставаться на службе в наполеоновских войсках 199. 27 декабря 1812 г. (8 января 1813 г.) к полякам обратился М. И. Кутузов, призывая всех чиновников и все население Княжества Варшавского оставаться на местах после вступления на его территорию русских войск. Гарантировалась выплата жалованья чиновникам, сохранность имущества населению и оказание помощи местным властям 200.

В связи с успехами русского оружия расстановка сил на европейской арене стала претерпевать изменения. С начала января 1813 г. командовавший австрийскими войсками К. Ф. Шварценберг вступил в тайные переговоры с Россией. Австрия заверяла российского императора в фиктивности своего участия в военных действиях на стороне Наполеона. В середине января 1813 г. между русскими и австрийскими войсками была подписана секретная конвенция о перемирии, действие которого прекращалось при уведомлении за две недели. Соглашением предусматривалась передача Варшавы русским войскам 23-24 января (4-5 февраля) 1813 г. 20113 (25) января Шварценберг, прибыв в Варшаву, заявил правительству Княжества Варшавского, что его корпус уходит в Галицию, оставляя Варшаву русской армии. В конце января 1813 г. русские войска вступили в Варшаву. Корпус

Понятовского и перепуганные жители столицы направились на юг к Кракову, который в феврале 1813 г. стал главным польским центром. Здесь сосредоточились гражданские и военные власти, представители аристократических фамилий, молодежь, особенно военная 202. Немного позже Ю.Понятовский принял решение отвести свои войска из Кракова и следовать на запад вместе с армией Наполеона.

Находившийся в Кракове Т.Матушевич провел переговоры о будущей судьбе Польши с французским посланником Э. Биньоном, сменившим Д.Прадта. Затем он выехал в Париж, где 8 марта 1813 г. был принят Наполеоном. Т.Мостовский обратился к французскому императору с личным письмом 203. К этому времени окончательный исход войны еще не определился, было неясно, кто окажется победителем, поэтому полякам приходилось лавировать между Францией и Россией. И Матушевич, и Мостовский заранее пытались оправдаться перед Наполеоном, опасаясь, что ему станет известно об их обращении к Александру 1 204.

5 (17) марта 1813 г. приехавший в Варшаву А. Чарторыский писал Александру I и прежде всего сообщал о настроениях варшавских поляков: «Все упования обращены к Вам. Быть обязанным Вам своим счастьем – вот общее желание. […] Недоброжелательство уступило место явной симпатии». Он хорошо знал о том интересе, который проявлял император к общественному мнению, и хотя трудно сказать, насколько достоверна была информация князя, находившегося в Варшаве «лишь со вчерашнего дня», он стремился порадовать императора известием о позиции, занятой поляками. Его послание не было окрашено даже видимостью объективности, оно просто содержало нужную Чарторыскому оценку событий и почти рекомендацию, как их следует оценивать императору: «Ваше величество должны быть довольны позицией князя Понятовского и польских властей». Понятовский, писал он, отвел польские войска к Кракову, чтобы сохранить их, «дабы Вы могли опереться на них для исполнения Ваших проектов». «Польская армия не будет мешать Вашим операциям», – заверял Чарторыский. Он ставил вопрос об организации административного управления в Княжестве Варшавском – ему еще не было известно, что Александр I уже утвердил положение о временном управлении. Чарторыский подчеркивал, что «Герцогство крайне нуждается в существовании центрального правительства в Варшаве», но выдвигавшееся им предложение едва ли могло прийтись по душе российскому императору: «Лучше, если бы центральную комиссию назначил сам Саксонский король» 205. Тем самым подчеркивалось, что юридический статус Княжества Варшавского не изменился и его главой по-прежнему является Фридрих-Август I. В постскриптуме к посланию снова уделялось внимание формированию общественного мнения. Чарторыский объяснял Александру I, что необходимо преодолеть недоброжелательное отношение русских к полякам, которое будет препятствовать осуществлению его польских планов. «Поскольку раздражение русского общества, неприязнь его к полякам, – писал Чарторыский, – не может привести ни к чему хорошему, а эти чувства часто подогреваются выходящими в империи периодическими листками, то министр просвещения должен получить повеление не пропускать через цензуру оскорбления и выпады против поляков, запрещать вообще все, способное разжечь вражду между обеими нациями и склонность к тирании, и, напротив, дозволять печатанье всего написанного в духе примирения, справедливости и согласия» 206. Настойчивые советы польского князя скорее походили на требования, он все еще пытался руководить действиями императора.