Гораций Верне - История Наполеона

"Я с величайшей горестью узнал, - пишет он им, - что семидесятии восьмидесятилетние старцы и несчастные женщины, беременные или окруженные детьми, были расстреляны за намерение эмигрировать.

Разве воины свободы стали палачами?

Разве сострадание, которое не оставляло их в самом пылу битв, умерло в их сердце?

Закон 19 фруктидора был мерой, принятой для общественной безопасности. Его целью было наказывать заговорщиков, а отнюдь не несчастных женщин и хворых стариков.

Поэтому-то я и прошу вас, граждане, каждый раз, как на ваш суд предстанет или старец, имеющий более шестидесяти лет, или женщина, объявлять, что вы даже в битвах щадили жизнь женщин и старцев.

Воин, который подписывает приговор безоружного, не кто более как подлец".

Этот великодушный поступок Бонапарта спас жизнь одному престарелому эмигранту, которого тулонский военный суд приговорил было к смерти. Нельзя не сказать, что такое снисхождение к беспомощным старцам и женщинам в воине, привыкшем на полях сражений к зрелищу человеческой крови, заслуживает совершенного одобрения, тем более что воин этот принуждает разделять свое мнение не силой оружия и не властью, а одним уважением, приобретенным заслугами. В этом письме Бонапарта, как члена Французской академии, к военным властям Южной Франции есть какое-то глубокое чувство превосходства силы мысли над силой меча в великом деле успехов общественной образованности.

Когда уже все было готово к отъезду и флот был готов поднять паруса, Наполеон сказал своей армии следующую речь:

"Господа офицеры и солдаты!

Два года тому назад я принял начальство над вами: в то время вы находились около Генуи, терпели во всем недостаток, даже до того, что многие из вас должны были продать свои часы, чтобы добывать дневное пропитание. Я обещал, что помогу вашему горю, и привел вас в Италию, где вы нашли всего вдоволь... Правда ли? Сдержал ли я слово?"

Войско отвечало единогласно: "Правда!"

Наполеон продолжал:

"Так знайте же, что вы еще не все сделали для отечества, и что отечество еще не все сделало для вас.

Теперь я поведу вас в страну, где ваши подвиги превзойдут все то, что вы уже совершили и чему удивляется вселенная; вы там окажете отечеству те заслуги, которых оно вправе ожидать от армии непобедимых.

Даю слово, что по возвращении из этого похода каждый солдат будет иметь на что купить шесть десятин земли.

Вам предстоят новые опасности, которые разделит с вами наш флот. Наш флот не имел еще случая увенчаться лаврами и не приобрел еще славы, равной вашей; но мужество моряков не уступит вашей храбрости: они решились побеждать и с вашей помощью исполнят свое намерение.

Передайте им вашу уверенность в непобедимости, которая никогда не была обманута; помогайте им в их усилиях; живите с ними в том согласии, которым отличаются люди единодушные и преданные успехам одного и того же дела; помните, что и наши морские войска стяжали права на народную признательность.

Приучитесь к морским маневрам; внушайте ужас врагам и на суше и на море; подражайте в этом случае римским воинам, которые победили Карфаген в открытом поле и разбили карфагенян на их кораблях".

Ответом армии на эту речь был крик: "Да здравствует республика!"

Жозефина провожала мужа до Тулона. Бонапарт страстно любил ее. Расставанье их было самое трогательное. Предвидя опасности, предстоящие Наполеону, они могли думать, что расстаются навечно. Эскадра вышла в море 19 мая.

ГЛАВА VII

[Экспедиция в Египет]

Эскадра, выйдя из Тулона, пошла к Мальте. Однажды вечером, когда флотилия плыла по Сицилийскому морю, секретарь главнокомандующего заметил на закате солнца вершины Альп и сказал об этом Бонапарту; тот отвечал, что не верит. Но адмирал Брюэс, посмотрев в подзорную трубу, подтвердил слова Бурриенна. Тогда Наполеон вскричал: "Альпы!" И после минутного раздумья прибавил: "Нет, не могу видеть без особенного чувства землю Италии! Вот восток; еду туда. Еду на предприятие опасное. Эти горы повелевают долинами, на которых я столько раз имел счастье водить французов к победам. С французами я и опять останусь победителем".

Во все продолжение навигации Наполеон любил заниматься разговорами с сопровождавшими его генералами и учеными и беседовал с ними сообразно занятиям каждого. С Монжем и Бертолетом, которых часто призывал к себе, он рассуждал о науках положительных и даже о метафизике и политике. Генерал Кафарелли Дуфолга, которого он особенно любил и уважал, доставлял ему также ежедневные случаи к развлечению живостью своего ума и привлекательностью разговоров. Наполеон находил удовольствие беседовать после обеда и предлагать самые затруднительные вопросы о важнейших предметах; он подстрекал своих собеседников к спорам или для того, чтобы изучать их характеры, или затем, чтобы самому черпать из источника их познаний, и всегда отдавал предпочтение тому из них, который смелее и ловчее поддерживал неправдоподобные парадоксы. Ясно, что эти разговоры были для него, так сказать, только умственной гимнастикой. Он любил также рассуждать о начале мира и о вероятном его разрушении. Мысль его и воображение останавливались только на одних важных и обширных предметах.

После благополучного двадцатидневного плавания французская эскадра 10 июня пришла к Мальте и заняла ее без сопротивления, что заставило Кафарелли после осмотра укреплений сказать Бонапарту: "Ну, генерал, слава Богу, что еще нашлось кому отворить нам ворота крепости". Однако же Наполеон, в бытность даже на острове Святой Елены, не сознавался в том, что Мальта сдалась ему вследствие тайных отношений. Он говорил: "Я взял Мальту в Мантуе; великодушный поступок с Вурмзером склонил к покорности гроссмейстера и кавалеров". Но Бурриенн, напротив, утверждает, что кавалеры нисколько не участвовали в этом деле.

Как бы то ни было, только Наполеон недолго оставался в Мальте. Флот поплыл к Кандие и 25 июня пришел к этому острову; этот-то самый объезд и обманул Нельсона, который полагал встретить французскую эскадру при Александрии. Случай весьма счастливый для французов, и Брюэс говорил, что английский адмирал, будь с ним не более десяти кораблей, имел бы на своей стороне все ручательства в успехе. "Дай Господи,-часто говаривал он, глубоко вздыхая,-дай Господи не встретиться нам с англичанами!"

Не выходя на берег Африки, Бонапарт решил еще раз обратиться к своим воинам, чтобы более возбудить их энтузиазм напоминанием предстоящего огромного подвига и предупредить об опасностях на случай, если бы они упали духом или не стали строго соблюдать дисциплину. Вот знаменитая прокламация, изданная им по этому случаю:

"Бонапарт, член Национальной академии, главнокомандующий войсками.