Олег Кен - Западное приграничье. Политбюро ЦК ВКП(б) и отношения СССР с западными соседними государствами, 1928–1934

Способы принятия решений Политбюро. Акт принятия решения. – важнейший этап многоступенчатой процедуры выработки директивы, «действо», «в результате которого разнобой мнений и подходов нескольких человек пресуществляется в непререкаемую и непогрешимую волю партии» [123], – приобретал разнообразный облик, в зависимости от того, принималось ли оно в рамках повестки заседания, путем опроса членов Политбюро, или в форме «решения Политбюро».

Принятие постановлений на заседаниях Политбюро первоначально являлось преобладающей практикой. Наряду с обычными заседаниями, для рассмотрения отдельных особо важных вопросов (например, о контрольных цифрах на очередной хозяйственный год, состоянии железнодорожного транспорта) иногда проводились «специальные» заседания Политбюро; например, в декабре 1930 г. состоялось его «экстренное» заседание для принятия «предложений Комиссии ЦК» «о приговоре по делу вредителей группы Рамзина» [124]. Однако по внешнеполитическим вопросам подобных «экстренных» или «специальных» заседаний начиная с 1927 г. не созывалось, что позволяет нам сосредоточиться исключительно на «обычных» заседаниях этого органа. Во второй половине 1920-х гг. заседания Политбюро проводились один раз в неделю (по четвергам). В связи с введением в СССР непрерывной рабочей недели, Политбюро 30 сентября 1929 г. постановило «установить с 1 октября периодичность заседаний органов ЦК в десять дней», вслед за этим, днями заседаний Политбюро были назначены 5, 15 и 25-е числа каждого месяца [125]. Секретариат ЦК должен был заседать на следующий день после очередного заседания Политбюро, а Оргбюро – по 10, 20 и 30-м числам. Несмотря на лихорадочную обстановку рубежа 1929–1930 гг., этот ритм строго поддерживался (так, за первую половину 1930 г. Политбюро «XV созыва» внесло лишь одно изменение в график проведения заседаний). Со второй половины мая до декабря 1931 г. регулярные заседания ПБ проводились вдвое чаще (как правило – 5, 10, 15, 20, 25 и 30-го числа каждого месяца). На протяжении этого полугода было проведено 38 заседаний (включая внеочередные). 25 ноября 1931 г. Политбюро рассмотрело внесенное Куйбышевым и Кагановичем предложение о новом расписании заседаний Политбюро, Оргбюро и Секретариата ЦК ВКП(б), а также СНК СССР и Совета труда и обороны. Было решено, что начиная с 1 декабря 1931 г. Оргбюро и Совнарком проводят свои заседания два раза, СТО – три раза, а Политбюро и Секретариат ЦК – четыре раза в месяц. Устанавливалось, что заседания Политбюро проходят с 2 часов дня 1, 8, 16 и 23-го числа месяца [126]. Таким образом, Политбюро вернулось к недельной периодичности заседаний, характерной для 20-х гг. Она фактически соблюдалась, как показывает составленная коллективом историков и архивистов «Хроника заседаний Политбюро», до начала 1933 г. Переносы и отмены заседаний специальными решениями Политбюро привели к тому, что в январе-феврале 1933 г. оно заседало всего три раза; в марте и апреле было проведено по три заседания, в мае – одно. В конце апреля Политбюро постановило проводить заседания три раза в месяц (5, 15 и 25-го числа) [127], т. е. вернуться к графику конца 1929 – начала 1931 г. Это решение осталось мертвой буквой. С июня 1933 г. ПБ стало проводить заседания, как правило, два раза в месяц, обычно отсчитывая две недели от даты последнего заседания (даже если оно проводилось с запозданием на несколько дней). Новый сезон летних отпусков принес перемены [128]: отныне заседания созывались один, изредка – два раза в месяц (восемь заседаний за вторую половину 1934 г., двадцать пять заседаний в 1935–1936 гг.). Протоколы весны-лета 1937 г. обозначают агонию заседаний Политбюро как нормального института принятия решений. В апреле состоялось два заседания, в июне, после двухмесячного перерыва, – еще два. За последующие три с половиной года (середина 1937 – конец 1940 г.) встречи членов Политбюро, зафиксированные в протоколах в качестве его «заседаний», состоялись всего девять раз, т. е. столько же, сколько за полтора месяца осени 1931 г. Эта динамика указывает на внутренние изменения в процедурах и содержании работы Политбюро на протяжении 30-х гг. и на рискованность экстраполирования имеющейся отрывочной информации и наблюдений за пределы узких временных рамок.

Обстановку, в которой проходили заседания Политбюро, кратко воспроизводит в своих воспоминаниях ответственный секретарь «Известий» И.М. Гронский, присутствовавший на большинстве из них в 1929–1934 гг. Политбюро собиралось в Кремле в 11 часов утра, «заседания, как правило, продолжались до 7 часов вечера с одним перерывом на 15–20 минут». «Все докладчики ждут в секретариате – небольшой комнате рядом с залом заседаний. Когда подходила очередь – докладчика вызывали». В конце 20-х гг. (до октября 1929 г.) на заседаниях Политбюро председательствовал А.И. Рыков. Позднее заседания вел Молотов [129], который при обсуждении всегда объявлял, что «слово имеет товарищ Сталин». Сталин располагался на другом конце стола от того места, где находился председательствующий и рядом с которым, стоя, выступал очередной докладчик. «Чуть поодаль, за столом со множеством телефонов, сидела девушка – стенографистка, горбунья, абсолютно бессловесное создание» [130]. Судя по протоколам, заседания обычно были многолюдны, члены Политбюро составляли меньшинство среди участников заседаний – членов и кандидатов в члены ЦК, ЦКК, руководителей местных партийных органов, государственных ведомств и т. д. Установить, кто именно присутствовал при вынесении решения по тому или иному конкретному вопросу и мог повлиять на его результаты, необычайно сложно. Состав присутствующих на заседаниях Политбюро, не всегда фиксировался в протоколах [131], для доклада по какому именно вопросу был вызван представитель ведомства, неясно; сами члены и кандидаты в члены Политбюро могли, надо думать, на короткое время оставлять комнату заседаний. Протоколы Политбюро позволяют скорее судить о том, кто не мог участвовать в обсуждении интересующего нас вопроса повестки дня, чем информируют о подлинном составе присутствующих.

Обсуждение на заседаниях внешнеполитических дел не рассматривалось как имеющее самостоятельную ценность средство взаимной информации и контроля. Об экспериментах в этой области свидетельствует решение, принятое по инициативе Сталина в период активизации переговоров о заключении пакта ненападения с Польшей весной 1927 г. 7 апреля Политбюро постановило «поставить в следующем заседании Политбюро в четверг, 14.IV. с.г., первую информацию НКИД относительно переговоров с поляками». Состоялось ли такое обсуждение, неизвестно, но через две недели НКИД было поручено дать на заседании 28 апреля «точную справку» об освещении советско-польских переговоров в зарубежной печати. Вслед за этим (30 апреля) участники заседания распорядились «представить в Политбюро письменную справку» на этот счет [132]. Эволюция понятий – «информация», «точная справка», «письменная справка» – свидетельствует о стихийном стремлении вывести информационно-контрольные функции Политбюро за пределы его заседаний. Когда речь шла о получении сведений, подлежащих обдумыванию и не требующих немедленного решения, Политбюро предпочитало быть читателем, а не слушателем [133]. Дискуссия на заседании, напротив, подразумевала обязательное принятие постановления [134].