Геерт Мак - Нидерланды. Каприз истории

Антисемитизм, конечно, присутствовал и здесь, но распространен был не больше, а скорее меньше, чем в других странах. Если взять Францию, то антисемитизм в этой стране на протяжении всего XX века был гораздо жестче и нередко сопровождался насилием. Первая партийная программа НСД базировалась в основном на идейных установках родственной НСДАП (NSDAP) [15] Национал-социалистическая рабочая партия Германии. , за исключением антисемитских пассажей, которые, по мнению лидера НСД Антона Мюссерта, могли бы произвести на нидерландского избирателя пугающее впечатление. Когда в феврале 1941 года в Амстердаме прошли первые большие облавы на евреев, в городе и его округе в кратчайшее время была организована всеобщая забастовка солидарности, которая явилась одним из очень немногих общественных выступлений в знак протеста против преследования евреев в оккупированной Европе. Она была быстро и кроваво подавлена силами немецкого полицейского батальона и двух полков дивизии СС «Мертвая голова». Стало ясно, что «медовый месяц» закончился.

Впрочем, многие евреи стали жертвами пассивного антисемитизма, безразличия и ксенофобии. Характерной была позиция нидерландского правительства в изгнании, которое находилось в Лондоне, и королевы Вильгельмины в особенности. В своих радиообращениях она лишь три раза посвятила несколько слов преследованию евреев, хотя знала, что каждый десятый житель столицы ее страны был депортирован. Сопротивление стало по-настоящему активным только после 1943 года, когда около 300 тысяч нидерландцев нееврейского происхождения скрывались, чтобы избежать отправки на работу в Германию. К тому моменту большинство евреев уже депортировали.

Наконец, важную роль сыграли также определенные аспекты нидерландского менталитета: нидерландцы — включая нидерландских евреев, — привыкшие на протяжении веков к относительно разумному гражданскому управлению, должны были абсолютно заново «изобретать» для себя нечто подобное движению Сопротивления. Если во Франции и в Бельгии требуемые цифры депортации благодаря скорее нелояльной местной бюрократии вскоре исправляли в сторону понижения (прежде всего в той части Франции, которую занимали итальянцы), то в Нидерландах процесс депортации проходил безупречно или, как выразился Эйхман, «как по маслу». В амстердамском Музее Сопротивления в качестве символа подобной готовности к сотрудничеству висит карта города, составленная по просьбе немцев, с точным распределением еврейского населения в различных частях города. Этот документ — для подготовки будущих облав — был сделан не нацистами и не антисемитами, а просто резвыми чиновниками амстердамского адресного стола. Порученное задание они добросовестно выполнили всего за несколько дней.

Чем больше военных неудач приходилось терпеть немцам с декабря 1941 года, тем сильнее становился нажим на население оккупированных территорий и тем больше нарастало сопротивление. Ситуация с продовольствием и в Нидерландах становилась критической; все, что имело хоть какую-нибудь экономическую ценность, — от велосипедов и церковных колоколов до полного комплекта заводского оборудования, — в больших объемах увозили в Германию; важнейшие польдеры были затоплены; волна арестов, казней и других репрессий нарастала.

Количество людей, ушедших в подполье и полностью посвятивших себя Сопротивлению, в начале 1943 года не превышало нескольких тысяч, а в сентябре 1944 года их было примерно 25 тысяч. Около 6 тысяч заплатили за это своими жизнями. В то же время около 20 тысяч нидерландцев добровольно воевали вместе с немцами на Восточном фронте, преимущественно в войсках СС. Однако по-настоящему утвердиться в Нидерландах нацистам не удалось. На пике своей популярности, в начале оккупации, НСД насчитывало примерно 80 тысяч членов, то есть чуть больше одного процента тогдашнего населения страны. Подавляющее большинство нидерландцев каким-либо образом, пусть лишь косвенно, поддерживало подполье: пожертвованиями, оказывая маленькие услуги и не в последнюю очередь своим молчанием.

Весьма примечательно, что в Сопротивлении особенно активно проявили себя две группы довоенных политических экстремистов: ортодоксальные кальвинисты и коммунисты, крайне правые и крайне левые, часто по-братски сотрудничали друг с другом. Например, коммунисты организовали февральскую забастовку 1941 года, а подпольная печать была в значительной мере в руках людей из строго кальвинистской среды. Одним из объяснений, вероятно, является то, что они еще до войны имели великолепную организацию. Важным моментом для коммунистов было также то, что в социалистическом и коммунистическом движении активно участвовало относительно много евреев, поэтому для левых борцов Сопротивления многочисленные преследуемые евреи часто были товарищами и соратниками по борьбе, семьи которых они хорошо знали. Для консервативных кальвинистов наряду с их сильным патриотизмом, их любовью к «стране праотцев» важным мотивом была религиозная форма идентификации с жертвами: какими бы «чуждыми» ни были для них евреи, они считали своим религиозным долгом в эти тяжелые времена встать на сторону библейского народа.

Несколько лет назад вышло объемистое историческое исследование, представляющее собой довольно произвольный срез нидерландского Сопротивления: в нем рассказаны истории 372 расстрелянных борцов, чьи останки были перезахоронены на почетном кладбище в дюнах под Харлемом. Рассказы о жертвах расположены в определенном порядке. Например: история 49, ряд К, участок 34, десять молодых людей, частично из студенческого сопротивления, арестованы в результате предательства, расстреляны 6 января 1945 года на проселочной дороге недалеко от Алкмаара. Проходивших мимо людей — в ту зиму в Рандстаде свирепствовал голод, и многие горожане совершали «голодные походы» в сельскую местность — заставили присутствовать на казни. И пришлось наблюдать, как промахнулись солдаты из расстрельной команды, они слышали стоны двух жертв, моливших о том, чтобы их из милосердия дострелили. Они были свидетелями того, как после казни местный бургомистр торговался с гробовщиками об оплате похорон. Все эти детали можно найти в публикации.

Это собрание больших и малых драм позволяет понять взаимные связи между группами, отчасти состоявшими из родственников и друзей, которые вместе сопротивлялись оккупантам. Но иногда бросаются в глаза социальные различия участников Сопротивления. Когда расстрелянных у Алкмаара позже перезахоранивали, останки свидетельствовали о разном социальном положении казненных: у одних были золотые пломбы и коронки, другие обходились «неухоженными и больными кариесом зубами», а у одного почти полностью отсутствовали зубы верхней челюсти.