Игорь Стодеревский - Автобиография. Записки офицера спецназа ГРУ

Уйти с Армии офицеру, в то время, было практически не возможно. Так и тащились они по службе. Мучая себя, подчинённых, и своих командиров. Только злостный враг Советской Армии мог протащить такой приказ, разрешающий увольнение только после 25 лет службы.

Я помню случай, когда служил заместителем командира 90 мотострелкового полка 145 мотострелковой дивизии, в городе Батуми. В разгаре уже была наша, а точней Горбачёвская перестройка. «По России мчится тройка: Миша, Рая, Перестройка» — поговорка того времени. И чтоб уволится с Армии, командир взвода нашего полка, демонстративно украл в магазине пару туфлей. Его естественно задержали, под суд не отдали, а в течёние двух недель уволили. Он добился своего, опозорив Вооружённые Силы.

Ещё один неприглядный случай был, когда я прослужил в офицерском звании лишь два года, в городе Чирчике, в 15 БРСН. Прибыли молодые офицеры с Киевского ВОКУ. Среди них был крепкий парень, мастер спорта по плаванью. Прослужил он у нас не долго. Заступив в наряд начальником караула, лёг на кушетку и выпустил в потолок всю обойму из пистолета. Потом выяснилось, что он ещё учась в училище, пытался дважды уйти из Армии, но его уговорила мама, и почему-то командование училища, закончить учёбу. И этот фрукт прибыл служить в бригаду спецназ. Его, после того как он прошёл психиатрическую экспертизу, конечно, уволили, но ведь сделать это надо было ещё в училище.

В Ташкентском ВОКУ практиковалось, ещё до моего поступления туда, правило, отправлять курсантов 1 курса на год в город Самарканд. В учебную часть, готовившую сержантов, как в армии говорят в учебку. Самаркандская учебка славились исключительно жёсткой дисциплиной. Случайные люди там, в течение года уходили, и когда курс, спустя год возвращался в Ташкент, отсева почти не было.

А ещё раньше, до Самарканда, отправляли в Кушку, и первый год курсанты носили солдатские погоны. Прекратили это делать в связи с тем, что училище стало высшим, а на периферии было тяжело с учебно-материальной базой и преподавательским составом.

Исключали из училища ещё и за не успеваемость, но это первые два курса. Затем уже оставались только те, кто способен был усвоить программу обучения. Отношение к учёбе было очень жёсткое. Если курсант на зимней сессии имел хотя бы одну тройку, он лишался зимнего отпуска. Зимой давали десять суток и летом месяц. Но летний отпуск был обязателен, и троечники тоже могли попасть домой. Обязателен, то обязателен, но не для всех. Получившие на сессии три неуда, отчислялись, а получившим одну или две двойки, предоставлялось право подготовиться за счёт своего отпуска и пересдать.

Таких было очень мало, но они были. Я не ездил в зимний отпуск на втором курсе, получил тройку, а на четвёртом попал в драку. Хоть я в драке и не участвовал, а был только рядом, отпуска я был лишён. Дисциплина, вот за это тоже отчисляли нещадно.

Сразу после зачисления в училище и формирования рот нас стали переодевать в форму, её выдавали прямо в бане. Я с детства любил военную форму и умел её носить. Отец часто получал форму не на себя, а мой размер, у прослужившего много лет офицера всегда был запас формы. Я в полевой форме ездил на уборку хлопка. Получая форму, я помогал ребятам правильно заправлять гимнастёрку и правильно наматывать портянки. Много ребят было городских, и они никогда не носили сапог. А вот на меня сапог не нашли. Самый большой был 45 размер, а я носил 47. Мне принесли 46 размер, но офицерские, яловые сапоги, и я купился этим, заработав в последствии себе вросшие ногти на обеих ногах.

У меня был не самый большой размер обуви в роте, Саша Уланович с нашего взвода носил 50 размер. Он гордился тем, что ему сапоги шили с одной колодки с Командующим Туркестанским военным округом генерал-полковником Лященко Н.Г., но большой размер был и его головной болью. Каждое утро он, пока нам не выдали тапочки, искал их по казарме. Дело в том, что, встав ночью в туалет, никто ни хотел влезать в свои сапоги, это была трудоёмкая работа. А в Сашины сапоги сунул ноги и пошёл. Он по утрам орал: «Мужики берёте сапоги, чёрт с вами, но вы хоть ставьте их на место».

Кстати летом в казармах спать было не возможно, страшная духота. Намочишь простынь, расстелишь, слегка отжав, и тогда можно уснуть. Но часа через два она высыхает, и снова надо идти в умывальник. Так мы приспособились спать во дворе, на газонах, вокруг фонтана. Но нас за это гоняли. Приходит дежурный по училищу с проверкой, а в казарме только дневальный и голые кровати. Удивлённо спрашивает: «Где люди»? Тот тычет пальцем в окно и дежурный с высоты второго этажа созерцает лежбище «котиков». А попробуй, посчитай, все ли на месте.

Начались занятия. Упор первое время делался в основном на военные дисциплины. Особенно на физическую и строевую подготовки. Мы заново учились ходить, но теперь строевым шагом. Все приёмы строевой подготовки отрабатывали с удовольствием, тем более, что нам сказали о том, что будем участвовать в параде 7 ноября. Это был парад, посвящённый 50 годовщине революции. К октябрю месяцу мы полностью прошли курс молодого бойца. Отстреляли положенные упражнения по огневой подготовке, довольно прилично ходили в строю, и неплохо пели строевые песни.

Преодоление полосы препятствий.

В увольнение в город нас не пускали, не положено пока не примешь присягу. Присягу мы принимали 10 октября. Дня за три нам выдали парадную форму: мундир защитного цвета, брюки в сапоги синего цвета, и хромовые сапоги. Когда мы надели хромовые сапоги, было такое ощущение, что на ногах тапочки, настолько они были легче яловых.

В каждой воинской части день приёма присяги объявлялся праздничным днём, не исключением было и наше училище. С утра была прекрасная погода, октябрь в Ташкенте был одним из лучших месяцев года. Летняя жара уже спала, а холода ещё не наступили, такое тебе бабье лето, длиной почти в месяц. Всё училище выстроилось на плацу, вокруг было очень много гостей, пришли родители и знакомые ребят которые из Ташкента и области, немало приехало и из других городов и республик. Какие-то шефы, какие-то подшефные. Цветы и очень много девушек, а мы их не видели более двух месяцев.

Непросто так говорят, что у военных особое отношение к женщинам, да и у женщин к военным тоже. Люди цивильные просто не понимают, какая необыкновенная красота находиться рядом сними. Они просто к этому привыкают, свыкаются, и это для них становится обыденным.

«Из всего существующего заслуживают внимания:

женщины, лошади, власть и война».

Наполеон.