Ромуальд Чикалов - Новая история стран Европы и Северной Америки (1815-1918)

Пришедшее к власти правительство возглавил представитель южных землевладельцев умеренный либерал, последователь идей Исторической правой Антонио Саландра. Ему предстояло руководить правительством до октября 1917 г. Правительство Саландры действовало в атмосфере широкого недовольства народных масс. 7—14 мая 1914 г. по стране прокатилась общенациональная волна забастовок и манифестаций, уличные выступления сопровождались столкновениями с полицией. В крупных промышленных центрах – Риме, Флоренции, Милане, многих других – была парализована экономическая жизнь, в областях Романья и Марке возникли «комитеты единства» социалистов, республиканцев, анархо-синдикалистов и анархистов. Этот социальный конфликт явился отражением серьезного политического кризиса предвоенной Италии. Другим его проявлением стало противостояние нейтралистов (их лидером был Джолитти) и интервентистов (этот лагерь во главе с Саландрой объединил республиканцев, радикалов, националистов, социал-реформистов) – сторонников участия Италии в войне вместе с Антантой. Последние одержали верх, и правительство 26 апреля 1915 г. подписало в Лондоне секретный договор, согласно которому Италия в обмен на гарантии территориальных компенсаций обязалось вступить в развернувшуюся мировую войну на стороне держав Антанты.

Под скипетром Габсбургов находились многочисленные неавстрийские территории. Вековая политика ассимиляции порабощенных народов не увенчалась успехом, и населявшие империю народы все более проникались духом национального самосознания.

Такой процесс активно шел в Богемии (Чехии). Фактическая потеря самостоятельности Чешского королевства явилась следствием неудачи антигабсбургского восстания, кульминацией которого стало поражение в 1620 г. у Белой Горы. При Марии Терезии чешские владения Габсбургов в 1749 г. полностью лишились административной самостоятельности. В городах насаждались немецкая культура и язык. Но уже в первой половине XIX в. в чешских городах начинается движение за национальное возрождение. В конце 60-х – начале 70-х гг. XIX в. завершается процесс формирования чешской нации. И хотя среди чешской интеллигенции доминировали идеи австрославизма, сама политическая реальность питала националистические настроения.

Ряд провинций частично, а Крайну полностью заселяли словенцы. Их считали наиболее германизированным славянским этносом, но и здесь росло национальное самосознание. В 1868 г. на одном из митингов всеобщее одобрение вызвал призыв: «Мы все, словенцы, не хотим быть ни штирийцами, ни каринтийцами, ни приморцами, мы хотим быть только словенцами, объединенными в единую Словению» [171].

Попавшие под власть Габсбургов Цешинская Силезия и Западная Галиция составляли менее 10 % этнически польских земель, но к 1870 г. в них проживало почти 25 % поляков от числа заселявших всю польскую национальную территорию. Полякам было присуще ярко выраженное стремление к восстановлению национально-государственной независимости. Лишь в Восточной Галиции социально и национально угнетенное украинское крестьянство тяготело к другим малороссийским областям, но и здесь господствующий класс был польским или полонизированным, что и определяло ориентиры политического развития.

Не менее острыми были национально-этнические процессы в Венгерском королевстве, входившем в состав Габсбургской монархии. Революция 1848–1849 гг. консолидировала венгерскую нацию, чему способствовал ряд факторов: наличие мощного дворянского класса; непрерывная государственно-политическая традиция Венгерского королевства, сохранившаяся несмотря на утрату в XVI в. независимости и османское господство в XVI–XVII вв.; наличие политических учреждений в виде государственного собрания и развитой комитатской [172]системы; административно-политическое единство королевства, включавшего в свой состав всю массу мадьярского населения; наконец, резкое отличие мадьярского языка от языка соседей.

Формирование хорватской нации проходило в условиях административно-политической раздробленности: Хорватия и Славония находились в составе Венгерского королевства, а так называемая Хорвато-Славонская военная граница – в управлении военного министерства. К тому же Хорватия в 1868 г. получила некоторые автономные права, которыми не располагали остальные югославянские области империи. Конфликт с господствующим мадьярским ядром королевства подпитывали сначала идеи иллиризма (создания Иллирийского королевства под властью Габсбургов в составе Хорватии, Славонии и Далмации), а затем югославизма , т. е объединения южнославянских народов (хорватов, словенцов, сербов) в единое государственное образование.

Сербы населяли южную часть Венгерского королевства – Воеводину, жили в Хорватии, Славонии, на территории Хорвато-Славянской военной границы, в Далмации. Они тяготели к Сербии, которая с обретением автономии стала центром притяжения и ядром сербской государственности.

Со времен раннего Средневековья в состав Венгерского королевства входила Словакия. Мадьяризация ее господствующего класса хотя и тормозила, но не смогла остановить тенденцию к формированию особого словацкого самосознания.

У румын Трансильвании, являвшейся частью Венгерского королевства, не прекращались трения с мадьярской властью. Осознание их этнической общности с населением румынских княжеств, а затем и независимого Румынского государства вызывало, особенно в годы Первой мировой войны, стремление к воссоединению с Румынией.

Сложнейшая этническая проблема встала и перед самим коренным народом Австрии. Многовековое стремление немцев Австрии к гегемонии в германских землях не позволяло им осознать себя отдельным от немцев Германии национальным образованием. Объединяла их и общность языка и культуры. Но крах идеи объединения германских земель под главенством Австрии в результате поражения в австро-прусской войне 1866 г. и последовавшего за этим образования Северогерманского союза, а затем и Германской империи потребовал пересмотра сложившихся национально-политических приоритетов. Австрийские немцы оказались перед необходимостью принять как неизбежность путь самостоятельного национального развития. Но эта переориентация проходила болезненно и трудно, поскольку, по словам современника, вся немецкоговорящая часть империи «думала и ощущала себя немцами и воспринимала государственное разделение как неестественное, как результат прусской политики силы» [173]. Процесс самоидентификации австрийских немцев как австрийцев занял почти столетие. Австрии пришлось пройти через многие драматические события, чтобы уже после Второй мировой войны, в октябре 1946 г., австрийский канцлер Л. Фигль мог со всей определенностью зафиксировать новое ощущение национального своеобразия австрийцев: «Столетия прошли над Австрией. Из смешения древнего кельтского населения с баварами и франками, под тенью стоязыкового конгломерата римских легионов, точно так же, как позже под тенью завоевательных нашествий азиатских народов – мадьяр, гуннов и других, в том числе вторгнувшихся турок, наконец, сильно смешавшись с молодой славянской кровью, с мадьярскими и романскими элементами, здесь возник снизу народ, который представляет собой в Европе нечто собственное, но не второе германское государство и не второй германский народ, а новый австрийский народ» [174].