Петр Шелест - Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС

Через некоторое время Казанца пригласили в Москву и под благовидным предлогом, по существу, устранили его от работы предсовмина республики, предложив ему должность министра черной металлургии Союза. Хотя Казанец и отказывался от этого «выдвижения», ему довольно прозрачно дали понять, что он может «потерять все». Так «хитросплетениями» Брежнева началась расправа с кадрами, которые имели свое мнение и толкование в важных государственных вопросах, которые не обладали угодничеством и подхалимством. Шелепин в этом эпизоде был Брежневым использован как орудие, ибо впоследствии он сам попал в опалу и был безо всякого повода освобожден от работы и обязанностей члена политбюро ЦК, но это уже другой заход по «расстановке» кадров — убрать всех товарищей, кто активно помогал Брежневу прийти к власти и кто представлял мало-мальскую для него опасность, имея свое мнение.

15 сентябрямне позвонил Брежнев, поинтересовался обстановкой в республике, сообщил, что подготовлено постановление по моей записке по внешнеторговым вопросам — я не стал допрашивать, какого содержания постановление, его, видно, этот вопрос задел, он мне задал вопрос: «А почему ты, Петр Ефимович, не интересуешься содержанием постановления?» Я ему ответил: «Мне все равно, потому что я считаю, что вопрос мой не заслуживал такого «пристрастного» обсуждения». Затем Брежнев спросил, получил ли я записку Шелепина? Я ответил, что получил и что мы готовим ответ. Брежнев насторожился и спросил: «А какого содержания?» Я ответил, что в записке Шелепина руководству республики, всей партийной организации Украины брошено незаслуженное и несправедливое обвинение и что мы это без ответа оставить не можем. Брежнев мне как-то растерянно сказал: «Подумайте, может быть, не стоит разжигать страсти». Я ответил, что не мы первые начали разжигать страсти и что без ответа это оставить нельзя, я с запиской ознакомил всех членов Президиума ЦК КПУ и что мы приступили к составлению ответа.

Позвонил Н. В. Подгорный, тоже поинтересовался запиской Шелепина и какая у нас на нее реакция, я также ответил, что мы готовим ответ. Подгорный сказал, что, может быть, не стоит писать ответ, потому что это получит большой резонанс, и так затеяли «большую закулисную игру», не дав расшифровки этой игре. Из разговоров с Подгорным я понял, что Брежнев не владеет положением дел и ради своего «укрепления» готов пожертвовать любым из нас, лишь бы удержаться в своем довольно шатком положении.

7 октября 1965 годая уехал в Москву для того, чтобы окончательно согласовать все кадровые вопросы во всех инстанциях, в частности о предсовмина вместо Казанца. Кадры министров республики согласовал в Секретариате ЦК КПСС с секретарями ЦК тт. Подгорным, Шелепиным, Устиновым, Рудаковым. Существенных замечаний не было, все представленные кандидатуры прошли. Все кандидатуры по союзно-республиканским министерствам были согласованы с союзными министерствами, и замечаний тоже не было, и на приеме у Л. И. Брежнева тоже не было никаких вопросов по министрам, за исключением некоторых уточнений по отдельным кандидатурам. Его больше всего интересовал вопрос кандидатуры на пост председателя Совмина республики. Я ему высказал точку зрения всех членов Президиума ЦК КПУ, что мы остановились на кандидатуре А. П. Ляшко, первыми заместителями Соболь и Кальченко.

Он выслушал мои предложения, но было уже по его выражению видно, что у него есть другое предложение, и это противовес единодушному мнению Президиума ЦК КПУ, кроме того, чувствовалось, что он какую-то кандидатуру уже обговорил с частью членов Президиума ЦК КПСС помимо нашей воли и предложений. Тут же Брежнев мне заявил, что Ляшко, мол, мало известен. Это было неправдой. Ляшко пять или шесть лет работал первым секретарем Донецкого обкома цартии, самой крупной области страны, он был членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, работал больше года секретарем ЦК КПУ. И видите ли, для Брежнева он мало известен! Зашел вопрос о Кальченко, что можно и его взять на предсовмина — это кандидатура известная. При этом Брежнев сказал, стоит ли возвращаться к этой кандидатуре, он уже был председателем, и как поймут это? «Как будто бы у нас нет кадров», — заявил он. Как оказалось впоследствии, это был особого рода силовой «прием», что было совершенно нелогично в его действиях.

С первого захода не определились с кандидатурой на предсовмина, несмотря на то, что от нас были конкретные предложения. Чувствовалось, что Брежнев что-то вынашивает. Ему активно помогают Шелепин и Устинов, но окончательно карт не раскрывают.

Наконец я узнаю, что речь идет о том, чтобы возвратить на этот пост Щербицкого — он был освобожден при Н. С. Хрущеве и работал первым секретарем Днепропетровского обкома партии. Освобожден он был правильно — это невоспитанный человек в партийном отношении, малокультурный, груб и дерзок в обращении с товарищами по работе, большой нытик. А что касается его известности, то в сравнении с Ляшко Щербицкий был мало известен, неавторитетен среди партийного актива и непопулярен среди народа. А логики совсем не было: если Кальченко нерационально возвращать на председателя Совмина, то почему можно Щербицкого?

Брежнев не уверен в себе, но через других проводит свою линию. Я возражаю против кандидатуры Щербицкого, при этом ссылаюсь и на мнение Президиума ЦК КПУ. Категорически возражает против кандидатуры Щербицкого Подгорный, обосновывая и аргументируя свои возражения. Вопрос согласования принимает довольно затяжной характер. Шелепин делает довольно прозрачный намек, что, мол, надо соглашаться на кандидатуру Щербицкого — восстановить, мол, «справедливость» в отношении его освобождения.

На 9 октябряБрежнев назначил мне прием, чтобы продолжить разговор о кандидатуре на предсовмина республики, но сам в это время уехал на охоту, и я вынужден был ждать его в Москве. Дела в Москве, конечно, у меня были, но обида за такую нетактичность осталась. Мне стало позже известно, что у Брежнева с Подгорным произошел крупный разговор по кандидатуре Щербицкого. Подгорный сказал Брежневу, что идет беспринципный подбор кадров не по деловым качествам, а по знакомству, потому что, мол, вместе работали, по личной «преданности». Подгорный поддерживал кандидатуру Ляшко и предложение Президиума ЦК КПУ.

12 октябряя был принят Брежневым, он долго говорил со мной о кандидатуре Щербицкого, требуя моего согласия, я сказал, что этого вопроса сам не могу решить, так как имеется мнение Президиума ЦК КПУ. Брежнев ответил на это: «Ты дай согласие, а с членами Президиума мы сообща можем договориться». Под воздействием Брежнева, некоторых секретарей ЦК КПСС скрепя сердце я дал согласие, но это согласие было вынужденно — под напором и нажимом. Ко мне и решению Президиума ЦК КПУ был применен недозволенный «прием с подножкой».