Наум Синдаловский - Городские имена вчера и сегодня. Судьбы петербургской топонимики в городском фольклоре

Кажется, свою гениальность он и в самом деле чувствовал с раннего возраста. Его брат Николай рассказывал, как в детстве, когда Антону было 12 лет, они несколько дней провели в доме одни, без взрослых, и очень голодали. И Антон сказал ему, протягивая несколько копеек, завалявшихся в кармане: «Николаша, я знаменитый артист, и мне неудобно, сходи в лавку и купи хлеба и огурцов».

Рубинштейн представлял так называемое западное, то есть европейское направление в музыке, противопоставлявшее себя некоторым лжепатриотам и откровенным националистам из лагеря апологетов «Могучей кучки». Понятно, что это не оставалось безнаказанным. Рубинштейна называли «Тупинштейном» и «Дубинштейном». Не брезговали при этом и антисемитскими выходками.

Однако история в конце концов все расставила по своим местам. После того как именем композитора была названа улица, девизом одного из праздников, регулярно проводимых на ней, стал лозунг: «В каждый дом – по Рубинштейну!»

Рассказывают, как однажды кто-то обратился к Антону Григорьевичу с вопросом, почему он, обладая мировой славой, все же продолжает ежедневно по нескольку часов в день упражняться в игре на рояле. «Это просто необходимо, – будто бы ответил композитор. – Если я не упражняюсь один день, это замечаю я сам, два дня – заметят музыканты, три – вся публика». Вот почему, если верить фольклору, благодарный призрак композитора под звуки его музыки, льющейся из окон этого дома, время от времени появляется на улице его имени.

С незапамятных времен и вплоть до конца 1990-х годов в доме № 43 на углу улицы Рубинштейна и Невского проспекта работал рыбный магазин, один из самых популярных в социалистическом Ленинграде. Трудно сказать, когда в названии улицы Рубинштейна появился острый привкус рыбного прилавка, но улицу стали называть «Рыбинштрассе», «Улица Рыбинштейна», а затем уже по ассоциации – «Улица Рубельштейна» и «Рубильник».

1769…В XVIII веке территория вдоль Загородного проспекта от современной Звенигородской улицы до Московского проспекта была занята офицерскими светлицами и солдатскими казармами Семеновского полка, между которыми были проложены улицы. Первоначально их было тринадцать. Затем, после устройства в центре слободы плаца для проведения смотров, парадов и учений, количество улиц сократилось. Более того, если вначале нумерация начиналась от Звенигородской улицы, то потом первой улицей стала та, что была ближе к Московскому проспекту. Сегодня это обстоятельство надо обязательно учитывать, чтобы была понятна некоторая путаница в рассказе о порядковом номере той или иной улицы в «Семенцах», как называли в Петербурге слободу лейб-гвардии Семеновского полка.

Улицы строили вдоль пробитых в заболоченном лесу линий-просек. Уже тогда появились первые адреса семеновцев. Они были шуточными: «В Семеновском полку, на уголку, в пятой роте, на Козьем болоте», или: «В Сам Петербурге, в Семеновском полку, дом плесивый, фундамент соломенный, хозяин каменный, номер 9». Затем улицам присвоили порядковые номера. Селились поротно. На современной Рузовской улице располагалась 5-я рота. Здесь же жил и полковой дьякон. Поэтому первоначально, с 1769 года, улица звалась Дьяконовской . Но затем в 1798 году был восстановлен общий порядок, и Дьяконовскую улицу переименовали в 8-ю улицу . Одновременно она называлась 5-й Ротой Семеновского полка . Наконец, в 1821 году, топоним претерпевает еще одно изменение: улица была названа 5-й линией .

1857. В середине XIX века деревянные казармы Семеновского полка заменили каменными, а линии превратили в улицы, которые постепенно начали застраиваться обывательскими домами. В 1857 году они были названы по городам Московской губернии, откуда полк был переведен в Петербург. Так появились улицы Рузовская, Можайская, Верейская, Подольская, Серпуховская, Бронницкая.

Петербург впервые столкнулся с однотипными тематическими названиями, присвоенными улицам в одном ограниченном районе. Это было не очень удобно для запоминания. И в городе возникло первое мнемоническое правило: «Разве Можно Верить Пустым Словам Балерины». Начальные буквы слов этой замечательной абракадабры позволяли легко восстановить в памяти и названия улиц, и порядок их следования друг за другом. Вскоре появились дворовые, не претендующие на появление в печати варианты: «Разве Можно Верить Пустым Словам Бл…». И более изощренная, рафинированная разновидность: «Разве Можно Верить Подлому Сердцу Бл…».

Казалось, что из названий всего шести улиц уже ничего извлечь невозможно, все варианты исчерпаны. Ан, нет. Вот еще один, предложенный низовой культурой в самые последние годы: «Разве Можно Верить Пустым Словам Большевиков». Впрочем, не исключено, что этот вариант родился давно, еще в советские времена, когда фольклор, по определению, был одной из форм общественного протеста против тоталитарного режима. Он был в подполье. И потому мы его не сразу услышали.

1806–1858. Эта улица в слободе Преображенского полка была проложена еще в середине XVIII века, однако свое первое официальное название получила только в начале XIX века. На плане Петербурга 1806 года она обозначена как 2-й Спасский переулок . Так она была названа по Спасо-Преображенскому собору, рядом с которым проходила. В 1858 году переулок был преобразован в улицу, которую назвали Спасской .

1926. К 100-летию со дня казни пятерых руководителей декабрьского восстания на Сенатской площади Спасскую улицу переименовали сначала, в 1923 году, в улицу Декабриста Рылеева , а затем – в улицу Рылеева .

Впервые в Петербург Рылеев приехал в 1801 году из села Батово Петербургской губернии, где провел свое детство. В Петербурге закончил Первый кадетский корпус. В 1814 году вышел в отставку. Писал стихи. Печатался. В 1823 году вступил в Северное общество декабристов и стал фактически его руководителем. Приобрел в петербургском обществе широкую известность своими так называемыми русскими завтраками, угощением на которых служили ржаной хлеб, кислая капуста и «графин очищенной русской водки». Руководил подготовкой восстания на Сенатской площади и был одним из первых арестованных и заключенных в Петропавловскую крепость. В июле 1826 года вместе с четырьмя другими приговоренными к смерти декабристами был повешен на валу Кронверка Петропавловской крепости.

Если верить фольклору, вся жизнь Рылеева прошла под мистическими знаками смерти. Среди первых легенд о Рылееве есть легенда о том, что его мать, когда мальчику было всего восемь лет, увидела во сне всю его судьбу вплоть до трагической гибели. Во время Заграничных походов Рылеев вместе со своей артиллерийской бригадой побывал во многих европейских странах, в том числе в Германии. В Дрездене, где комендантом служил его родственник, некий М. Н. Рылеев, согласно одной из легенд, Кондратий Федорович своими остроумными эпиграммами возбудил против себя все армейское начальство. Дело дошло до коменданта. Он вызвал к себе своего родственника и приказал «в 24 часа покинуть Дрезден». «Иначе предам военному суду и расстреляю», – будто бы бросил на ходу комендант, на что будущий декабрист якобы ответил: «Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют».